И он шагнул к дверям «Ароматного мира».
Русские пельмени в американском дворике
— Тебе не стыдно? — спросила Ксения, когда они вновь остались вдвоем.
— О чем ты? — удивился Трешнев.
— Разве ты не обещал Стахнову не рассказывать об этом самом «Кизиловом утесе»?
— А я ничего конкретного Полоскухину и не рассказал! Только намекнул. Недостающие подробности прибавит он сам. Это в наших интересах — и в интересах твоего брата — устроить скандал вокруг романа. Горчаковский уже ничего не скажет, зато легче будет расследовать эти убийства. То есть я попросту помогаю твоему брату.
Безупречная логика!
— А зачем мы идем в американское посольство? — спросила Ксения, когда перед их глазами возникла ограда знаменитого Спасо-Хауса. — Поужинать чизгамбургерами?
— Нет, этот анклав американской территории, кажется, полностью свободен от бигшмаков. И хотдогов тоже не будет. Гостеприимные янки предложат тебе разнообразное меню… Или ты часто бываешь здесь и тебе прискучило?
— Никогда не была. Только читала, что дом описан в «Мастере и Маргарите».
— Ну, значит, есть предмет для сравнения и ассоциаций. Я тоже здесь не частый гость, но вот пригласили — почему бы не пойти. Тем более люблю народную музыку, даже если это музыка американского народа.
— Почему «даже»?
— Они же не аборигены! Нет почвы. Только судьба. Сброд! Сплылись туда со всех краев света, а теперь и вовсе слетаются. Все такие сами по себе энергичные. Попятили индейцев. Коктейль! Искусство у них тоже такое. Во всяком случае, без тоски и печали…
Документы на входе проверили на удивление быстро, без проволочек, и через несколько мгновений они уже вступили в высокий зал с огромной люстрой, переполненный людьми. Привычно расхаживали официанты с подносами.
Ксения взяла бокал шампанского, а Трешнев — кока-колу со льдом.
— Пьянит сильнее, чем твое игристое. У американцев я пью исключительно колу и бурбон. Надо же хоть как-то проявить уважение к хозяевам.
— Только подумать, — удивилась Ксения, — сколько совсем недавно повсюду в прессе было обсуждений и осуждений похода каких-то московских писателей и депутатов в американское посольство. Чуть ли не шпионами их изображали! А здесь, смотрю, опять и депутатов полно, и писатели… Или снова есть возможность попасть в историю?
— Сравнила! Сегодня — концерт!
— А тогда?
— А тогда надо было поставить спектакль. Вот его и поставили и разыграли. Как рассчитывали, получили много шума вместо оваций и успокоились до следующего раза.
— Значит, можно не терять аппетита?
— Смешно! Но рассчитывай силы — это пока предфуршет. Главное — после концерта. Пельмени в Спасо-Хаусе несравненные! Сострадаю Брандту — хотя он, возможно, и сюда успеет… Пока пройдет по Волхонке до Спаскопесковской, соборные разносолы улягутся. Но мы сейчас — лишь утоляем голод.
Однако, судя по количеству нагруженного на тарелку, трешневский голод был неутоляем. Только появление посла прервало неостановимое поглощение академиком-метр д’отелем холодных закусок.
Посол был обаятелен, хорошо подстрижен и походил на Джона Фицджералда Кеннеди. Только, наверное, ростом пониже.
— Дамы и господа! — Улыбка у посла была не стандартно американская, а обычная, радостная улыбка хозяина праздника. — Сейчас мы будем начинаться! Зову всех в зал!
Прошли в концертный зал, где Трешнев не раздумывая усадил Ксению в первом ряду и уселся сам — места оказались близ кресел посла с женой. Их разделяли только фотограф и художник, во время концерта непрерывно заполнявший своими рисунками и портретами большие листы.
Полился нескончаемый винтаж-кантри, вполне кабачково-салунная музыка — столь же пищеварительно-приятная, сколь и совершенно безразличная ко всему остальному. Впрочем, в конце концов они с Трешневым, поддавшись примеру посла с женой и еще нескольких пар, даже потанцевали.
После аплодисментов начался основной фуршет.
Пельмени — нескольких видов — действительно оказались превосходными, но Трешнев так и не высмотрел Рэма Бранта, чтобы порадовать страдающего от недоедания Орфея. Зато неугомонный увидел кого-то иного, что побудило академика-метр д’отеля допить стакан чистого бурбона и с наказом Ксении ждать броситься к группе мужчин спортивного сложения и его примерно возраста.
Вернулся Андрей Филиппович довольный. Предварительно свернув к столу с алкоголем, принес ей бокал вина и себе — стакан на этот раз джина, вновь без добавок.
— Прекрасно! — воскликнул он, делая щедрый глоток. — Будем здоровы! Странно, что твой брат не сказал нам главного.
— А что он должен был сказать?
— То, что Горчаковского вырубили не ударом шпажки в сонную артерию. Это была лишь имитация убийства. Потому и крови было мало, что меня насторожило, еще когда Егор Травин подробности рассказывал.
— Горчаковский что, жив?! — изумилась Ксения.
— Увы! Погиб. Но, как полагает Михаил Викторович, от профессионального удара в шею. Ладонью. И Элеонора Кущина тоже.
— А как же удушение шарфом?!
— Шарф был. Но тоже последующая имитация. Где-то тут. — Трешнев приподнял стакан к своей скульптурной шее, — у людей рефлексогенные зоны. Сильный удар по ним — и все. Остановка сердца, остановка дыхания — и никаких следов. Просто нехватка кислорода. Можно писать некрологи и проводить гражданскую панихиду. Парни со Львом Львовичем мне все объяснили.
— Кто это? Какие парни?!
— У Михаила Викторовича я несколько лет назад брал интервью для нашей газеты… А со Львом Львовичем Малахитовым, Борисом Горошковым и Гешей Стратофонтовым меня познакомил Василий Павлович… Профессионалы! Жалко, что Малахитова-старшего с ними не было. Настоящий супермен. Куда там Шварценеггеру или Сталлоне!..
Трешнев говорил это с такой невозмутимостью, как будто она должна была знать всех этих неведомых профессионалов. И попробуй спроси! Скорее всего, поднимет на смех.
— Не знала, Андрей, что ты и со спецслужбами дружишь…
— Неисповедимы пути журналистские. Теперь-то они уже на пенсии, хотя бывших суперменов не бывает. Но наивны, как дети. Все, что мне нужно, рассказали и объяснили. Все падкие на пиар, на внимание к собственной персоне.
Значит, угадала.
— А ты не преувеличиваешь свое обаяние? Едва ли эти спецпенсионеры забрели сюда просто так. Неужели только чтобы музыку послушать?! А теперь заодно и лапшу на твои ушки навешали. Сам же использовал Полоскухина для распространения слухов!
— Положим, не слухов, а достоверной информации. Также учти, что я к ним сам подошел и вопросы задавал очень аккуратно. Я за свою жизнь сотни интервью взял и умею собеседника развести на откровенность. И потом, зачем им переводить бытовые подробности в факты профессионального убийства? Одно дело: Арина Старцева ткнула Горчаковского фуршетной шпажкой…
— В мужском туалете?!
— Ты что, не видела Арину?! Без проблем всюду и всегда.
— Это новая версия?
— Пример широты диапазона. Арина в данном конкретном случае чиста, как голубица. Просто ей повезло, что в туалете, который она тоже явно посещала, ее не подстерегал убийца. Финалисты — не лауреаты. Могут посещать нужники без опаски.
— И какие в итоге выводы?
— На поверхности. Заказное убийство. Ищи-свищи. Передавай привет Борису, если позвонит. Зря он так недоверчив по отношению к литераторам. Мы тоже кое-что соображаем.
Американский фуршет продолжился уже безо всяких неожиданностей, только действительно с аппетитом Ксения не рассчитала.
Да и Трешнев выглядел заметно погрузневшим и неповоротливым, хотя все же не удержался от того, чтобы сделать с ней несколько фотографий в библиотеке посольства, куда они забрели на исходе фуршета.
— Пригодятся для истории.
Чтобы получить парную, попросил какую-то длинноногую девицу, а ответно сфотографировал и ее на фоне камина и у письменного стола с большой фотографией посла в объятиях президента. Правда, не президента Академии фуршетов, а всего лишь президента Северо-Американских соединенных штатов.