Сашка смотрел как загнанный жеребец.
— Я не пойму, — Ксения решила отвлечь его от ненужных фантазий, — ты что, Александр Александрович, перешел из интеллектуалов в рестораторы-официанты?
— И понимать нечего! Пока зарабатываю на квартиру, хватаюсь за любую копейку, то бишь гривну. Зато попутно набралось материала на увлекательную книжицу…
Но подробностей узнать не довелось — позвонил Трешнев.
Узнав, что Ксения летит ночным рейсом, просто взвыл.
— А я, идиот, полчаса назад выпил!
— Ну как же! Круглосуточное фуршетирование.
— Если бы! Просто вовлекли в празднование дня рождения на работе. Черт! Сейчас что-то придумаю и позвоню.
Он придумал.
Ксению встретит Инесса. На своей «Ладе-Надежде».
— А ты?
— Знаешь, не складывается. Когда приедешь, объясню. Правда. Но ты не волнуйся. Инесса сделает все, как надо.
Полунощные нимфы и ночные воровки
Все, больше переводных картинок в старой школьной папке не осталось. Не тех, матово-бледных, с едва проступающим рисунком, а отмытых, очищенных от шершавого верха, от накипи первых впечатлений, какими они становились после недолгого пребывания в воде. Да и можно ли верить искаженной собственными ощущениями и собственным эгоизмом памяти? Не ровен час, подумает кто, что так оно и в самом деле было.
Она вернется в Москву и скажет Трешневу, что больше в фуршетные игры не играет. И он не должен. Не должен Homo scribens — Человек пишущий — превращаться в Homme buffet — Человека фуршетного.
Про Homme buffet это она придумала, когда летела ночным самолетом из Киева.
Надо кончать с этими играми, которые ровно ничего не стоят. Не может жизнь состоять из одних праздников. К тому же чужих. И у нее только один способ доказать это. Ведь даже у Инессы есть своя, не фуршетная жизнь, и на фуршетах она появляется только для того, чтобы отдохнуть от школьной рутины…
Но сейчас Инесса, в джинсах и в настоящей «косухе», стояла в ожидании ее в зале прилетов Домодедова. Одна.
По мере возможностей улыбнулись друг другу.
— Ну что, — спросила Ксения, — как не говорит Андрей Филиппович, пошли?
— Пошли! — вдруг засмеялась Инесса. — Андрон сказал, что ты успешно съездила.
— Даже с приключениями! Дорогой расскажу.
— И «Кизиловый утес» привезла?
— А то! Без «Утеса» мне не вернуться.
Сели в машину.
— Покажи!
— Он же на турецком. Я даже заглядывать не стала.
— Давай, я немного татарский знаю. Мне все равно Трешневу отвозить.
— Что, прямо сейчас повезешь?
Инесса присвистнула:
— Ну, тебя встретить — это понятно. Куда ты отсюда одна в первом часу ночи?! Но я ему не курьер! Просто завтра-сегодня после школы завезу ему в редакцию.
— А сейчас чего не приехал?
— Темнит. Что-то семейное. Но то, что он под хмелем, точно. Звонил мне и каялся.
— И мне каялся. Надо нам за него взяться с этой стороны.
Инесса вздохнула:
— Пока что он за нас взялся.
Аэродромный шлагбаум проехали, и она резко рванула по шоссе.
— А как дела московские? — спросила Ксения. — Новости есть?
— Для меня нет, а наша тройка, конечно, не в простое. График если не круглосуточного, то ежедневного фуршетирования выдерживается неукоснительно. Правда, академики в свободное от фуршетов время обошли еще несколько подходящих библиотек и обнаружили, что «Кизилового утеса» нигде нет.
— Ну, это и до моего отъезда было.
— Хотя в библиотеке Института восточных и редких языков какой-то след Андрей отыскал. Книгу заказывали в марте, но потом она тоже исчезла, прямо с полки заказанных. Правда, он еще не все выяснил…
— То есть и здесь пусто.
— Если бы не помощь киевлян, оставалось только в турецкое посольство обратиться.
— Ну, теперь-то мы в порядке. Пусть сличают тексты.
— Только что из этого выйдет?
— Ты же видишь: Андрей увлекся!
— Или развлекается. Хотя я его понимаю. Вокруг одной книжки — столько трупов, но уже без первоначального шума. И медиа потихоньку переключается на новенькое горяченькое.
— А он сейчас их опять подогреет.
— Кто знает? Во всяком случае, мы пока что действуем как эксперты.
— Ты знаешь, хотя Борис и мой брат, я бы предпочла держаться от этой истории подальше. Они, следаки эти, особо не дергаются, и нам тоже нечего инициативу проявлять.
— То-то в Киев помчалась!
— У меня муж там. Почему не съездить за его счет?
— А-а-а… муж… — протянула Инесса. — А мой на печи сидит. Инструктор в бассейне с сауной…
Дальше ехали молча.
Разоткровенничаться Инесса не захотела.
Волевая женщина! Она и за рулем была сама уверенность, а на МКАДе даже полихачила среди грозно двигавшихся караванов фур.
Но все же Ксения не посоветовала заезжать в их двор: из-за неуемного благоустройства и наваленных повсюду кучек старого асфальта развернуться в нем, да еще в темноте было непросто.
— Хорошо, — хмыкнула Инесса. — И в самом деле зацеплю бампером за столбик какой-нибудь или за оградку… Слушай, а к тебе в туалет зайти можно?
— Что спрашиваешь! Чаю попьем… Если не торопишься.
— Ну, это в другой раз. Сейчас приткнусь — на въезде вроде есть свободный краешек…
— Подходи, шестой подъезд.
Инесса сдала назад, а Ксения, взяв сумку, побрела вдоль дома. Но долго ей шагать не пришлось. В майских, хотя уже густых кустах орешника, посаженных перед окнами, раздался не очень громкий шелест, потом какой-то шум… Ксения обернулась. Но в следующее мгновение кто-то прыгнул сзади нее. Последнее, что она почувствовала, — сильный удар в шею…
Очнулась Ксения сидящей на асфальте, спиной оперта на металлическую ограду палисадника.
Рядом на корточках сидела Инесса.
— Я же знаю, что жива! — сказала она радостно. — Что болит?
Ксения почувствовала, что саднит кожу на ноге.
— Коленку разодрала! — сказала она жалобно, всматриваясь в рану, плохо видную в полутьме двора. — Больно!
— Перестань ныть! Не больнее, чем эпиляция. Легко отделалась!
— А сумка моя где?!
— Сумка — увы! Сейчас… как бы нам… Посиди на лавочке у подъезда, а я к машине слетаю за телефоном. Вызовем полицию и «скорую».
— А «скорую» зачем?
— Ты же в стрессе! Вдруг сотрясение мозга! Что с тобой произошло, поняла?
— «Что-что»… По башке меня, то есть по шее ударили… И все, мрак. Ничего не помню. Не уходи, Инесса. Давай ко мне поднимемся и позвоним из квартиры. Мой-то телефон в сумке остался.
Поковыляли к подъезду.
— Да, вырубили меня здорово. Почти как Горчаковского и Кущину…
— Ужас какой! Что ты говоришь, Ксения!
— Испугаться не успела. Просто Андрей мне рассказывал, что их убили особым ударом…
— Знаю. Кошмар!
— Нет, это просто совпадение. Ночной грабеж, только и всего. Сама знаешь, сейчас в Москве это становится обычным делом… К счастью, у меня денег с собой почти не было. А паспорт брала только иностранный. Все равно в следующем году предстояло менять.
— Оптимистка!
— А что, мне действительно повезло.
У Ксении все же немного кружилась голова, а Инесса прихрамывала. В полосе света у очередного подъезда Ксения увидела, что джинсы ее теперь, получается, боевой подруги перепачканы в пыли.
— А с тобой что?
Инесса посмотрела. Усмехнулась:
— Поставила машину, пошла за тобой следом. Вдруг — бегут навстречу. Двое. В балаклавах. Одна с сумкой. Твоей. Я наперерез. Ту, что с сумкой, сбила с ног, но и сама на ногах не удержалась. А другая, представляешь, твоей же сумкой мне по башке заехала, когда я с поваленной балаклаву пыталась содрать. Тяжелая у тебя сумка, оказывается. Украинское сало везла?
— И сало, и колбасу! Хорошо, от горилки отказалась… Пьянство Трешнева нельзя поощрять.