Да, впрочем, разве ей нужны какие-то последствия, осложнения?
Выпутаться бы из этого литературно-фуршетного лабиринта…
У дома ее поджидал ученый дворник.
— Ай, хорошо, что вас вижу. Не отвечает ваша Инесса… Владиславовна что-то. Никак не отвечает. А гагауз приехал. Сейчас асфальт вывалит и подойдет. Миша его зовут.
В ожидании Ксения, отыскавшая старую мобилку с симкой, которой пользовался Сашка, когда приезжал в Москву, стала звонить Инессе. Действительно, не отвечает. Позвонила Трешневу.
Негодяй, судя по голосу, еще спал. В десятом часу утра!
Как ни в чем не бывало проглотил сбивчиво бурлящий поток ее рассказа и то, что Инесса не отвечает на звонки.
— У меня с ней встреча в редакции. Это на Маросейке. Хочешь, приходи. И на вечер есть программа. В Музее Марины Цветаевой.
— Ты мне скажи, что с гагаузом делать, если он понадобится?
— Что делать?.. Он же вечером свободен, наверное. Пусть на фуршет приходит.
Гагауз оказался загорелым коренастым мужиком лет шестидесяти.
На вопрос, знает ли он турецкий язык, сказал, что знает также румынский и болгарский. И роман готов посмотреть, хотя у него почти нет времени. Работа, сплошная работа.
— Договоримся, — уверила Ксения. — Вы можете сегодня вечером прийти в музей Марины Цветаевой?
— Где это?
Ксения стала объяснять, как пройти к Борисоглебскому переулку, но гагауз Миша ее прервал:
— Знаю. Мы как-то плитку туда возили. Это там, где ваши знаменитый вяз спилили, под которым еще Наполеон сидел. Зимой, разве не помните?!
Ксения не помнила, но что-то про спиленный вяз слышала; впрочем, такие скандалы в Москве — на один день.
Расставшись с Мишей-гагаузом, позвонила Трешневу доложиться.
Вот и Трешнев не отвечает.
Хотя, скорее всего, после ее звонка снова прикорнул, а телефон мог и отключить.
Поехала на работу.
Шефессе она о своей киевской поездке не говорила. Отпрашивалась будто бы для того, чтобы дочку на дачу вывезти.
Дел накопилось порядком, да еще и эти самые дела премиальные. Старший научный сотрудник называется!
Потом позвонил Трешнев. И сразу зашумел:
— Ты хоть видела, что привезла?!
— А что я привезла?! — изумилась Ксения, но и обрадовалась: значит, с Инессой все в порядке. — Ксерокопию романа «Kiził Kaya» в турецком оригинале тыща девятьсот двадцать седьмого года издания. Стебликивский даже титульный лист отксерокопировал.
Трешнев засмеялся.
— Всеволод Тарасович еще и украинский перевод присовокупил. А ты, получается, даже не заглянула!
— Если ты думаешь, что гонял меня как банального курьера, думка твоя неправильная. Я к мужу ездила, а пакет этот просто по-дружески прихватила.
Трешнев молчал довольно долго.
— Что за украинский перевод? Откуда? Как он успел?
— Был очарован пленительной москалюхой настолько, что сидел ночь напролет, и к утру все было готово…
Теперь пришел черед молчать Ксении. «Вновь удобный случай, чтобы отключиться от этой фуршетиады навсегда», — думала она.
— Ладно тебе. — В голосе Трешнева хотелось услышать покаянные нотки, но он уже несся вперед. — Оказывается, семь лет назад в Киеве выпустили роман на украинском. «Кiзiлова скеля» он у них называется. А ты украинский знаешь. Так что сегодня же сличим.
— Получается, оригинал не нужен?
— Почему не нужен?! Мы же в итоге должны показать, что в романе Горчаковского перелицованный кусок чужого романа. Переводчик очень нужен. Ведь Адриана неожиданно позвали синхронистом на какую-то коммерческую тусовку. Впрочем, для верности нам даже лучше, чтобы посмотрел еще кто-то. Кстати, президент и Воля тоже тюркознатца поищут. Сейчас пошли на конференцию в Институт восточных и редких языков…
— С фуршетом? — не удержалась Ксения.
— С рахат-лукумом и земелахом, — без запинки отбил удар Трешнев, — можешь присоединиться, ибо они как раз во время фуршета постараются выяснить, куда пропал институтский экземпляр «Кизилового утеса». Там же поищут переводчика с турецкого.
— Это денег стоит, — напомнила Ксения.
— Решим в рабочем порядке. Сделаем помощника — или помощницу — действительным членом Академии фуршетов. До встречи в Доме Цветаевой.
— Не опаздывай! Рабочий человек придет, не то что мы с тобой.
Трешнев тем не менее опоздал к началу этого литературно-музыкального вечера, но ему, как нередко, повезло: гагауз Миша задержался на работе и приехал на Поварскую на своем самосвале.
Позвонил, чтобы к нему вышли: стоит на «аварийке».
Оставив Инессу в зале: «Ребята, если можно, я отдохну немного», — пошли вдвоем.
Влезли в кабину.
Переводчик посмотрел, прочитал что-то по-турецки из трех мест.
Выслушал задачу: сличить тексты и отметить в них совпадающие места.
— Это быстро не сделаешь.
— Нам пока не переводить надо, а сопоставить, — напомнил Трешнев. — Там главная трудность лишь в том, что анатолийские названия заменены на крымские.
— С этим я разберусь, — сказал Миша. — Но все равно работы много. Надо ведь обе книги прочитать вначале.
— А просмотреть нельзя? — нетерпеливо спросил Трешнев.
— Вам ведь точно надо, — напомнил Миша.
— Сколько это будет стоить? — не выдержал Трешнев. — И за какое время сделаете?
— Не в деньгах дело. Я, между прочим, еще в советское время исторический роман написал, про нашего деспота Добротицу. Слышали такого?
Трешнев развел руками.
— Хороший роман. Но не издали его. Обвинили меня в национализме. А потом вообще все повалилось. Даже не знаю, найду ли хоть один экземпляр машинописи.
— Предлагаю бартер, — оживился Трешнев. — Вы нам делаете сопоставление наших романов, а я сделаю все, чтобы издать роман про вашего деспота…
— Деспот — это у него титул такой. А на самом деле он был прогрессивный…
— Естественно. Найдите машинопись вашего романа, и мы его издадим. Здесь, в Москве. А пока помогите нам.
— Ну, добре. Давайте книги. Завтра привезу. В худшем случае послезавтра.
Трешнев сунул том «Стерляди» и распечатку «Утеса» в белый пластиковый пакет с надписью «Наши детективы — чтение, от которого невозможно оторваться», положил рядом с Мишей на сиденье.
— Звоните. Приедем куда скажете и заберем. Или где-нибудь на фуршете встретимся. Звоните. И конечно, свою рукопись ищите.
— Это мне надо в Кишинев ехать…
Вышли. Миша выключил «аварийку» и тронулся. Но сразу же затормозил. Высунулся из кабины:
— А ручкой можно пометки делать? А то у меня карандаша нет.
— Конечно, можно! — крикнул Трешнев. — Можно и с комментариями.
— Погоди! — спохватилась Ксения. — Ведь ты отдал текст, который мы столько искали, почти незнакомому человеку…
Трешнев смотрел на нее с сожалением.
— В Москве, хотя это не Киев, кое-где есть ксероксы. Я снял три копии. Еще одна — со мной, остальные — в моей редакции. Надеюсь, это безумие с изъятием экземпляров прекратилось раз и навсегда. Пусть простит меня покойный Игорь Феликсович, но до истины мы докопаемся. Хотя бы во имя безвинно погибшей Элеоноры и трагически отравившегося Позвонка.
— Может быть, надо было дать этому Мише также украинский перевод «Утеса»?
— Совершенно ему он не нужен. Для нас эта «Скэля» — шпаргалка, а комратскому полиглоту пристало работать с подлинником. А то еще увлечется сопоставлениями украинского перевода с оригиналом и притормозится.
— А про возможность издать его роман ты приврал?
— Скажи прямо, грубо, по-полковничьи: соврал! Сейчас есть возможность издать любую книгу. Была бы она написана. Нам надо сделать дело, а потом разберемся. Пока Миша свой роман разыщет, пока перечитает… Есть пространство для маневра.
Разорванный «Утес»
У входа в Дом Цветаевой догнали Ласова и Караванова.