Зато Трешнев вместе с Инессой чувствовали себя здесь как дома. Они сразу провели Ксению в некое подобие зимнего сада, куда уже стекались менеджеры бензоколонок после своего мастер-класса.
— Да-а, — протянул Трешнев, цепко выхвативший взглядом стол с напитками. — Не разгуляешься. Только шампусик — извини, Инесса. Наверное, их тренируют и на трезвость с этими клятыми нулевыми промиллями — что за оксюморон, девчата?!
— Может, они и правы. — Инесса полезла в свою сумку с ноутбуком. — Я, Андрон, как нарочно, захватила наконец свой тебе привет из дьюти-фри. — Достала пластиковую фляжку с виски.
— Чудо! — Кажется, Трешнев хотел расцеловать Инессу, но все же удержался. Впрочем, у метро он с ней уже троекратно облобызался. — Бегу искать Степана, а вы пока соберите что-нибудь на стол.
Со стороны их тройка (Степан отдал им флешку и, отказавшись от виски, убежал) выглядела, наверное, внушительно. Раскрыв ноутбук на маленьком высоком круглом столике, все трое, просматривая фотографии, вперились в экран, позабыв про виски и про закуски, явно предназначенные под шампанское.
Как видно, Степан какой-то беглый отбор провел, но действительно отнюдь не татуировки были предметом его внимания. На его фотографиях татуированные женские руки, ноги, шеи оказывались отнюдь не в центре кадра, часто размытыми…
— Стоп! — вдруг воскликнула Инесса. — Верни-ка назад.
На фотографии был незнакомый Ксении бородач в очках, а тыльно к фотографу, нечетко, вполоборота часть женской головы, где вдоль обода ушной раковины шли маленькие пусеты с камешками.
— Ухо похоже, — сказала Инесса. — И на шее ведь татуировка. Непонятная. Резкость сбита. У той вроде звезды были и надпись какая-то. Кто же это?
— Это Юрий Буйда, — размеренно произнес Трешнев.
— Юрий Буйда?! — воскликнула Ксения. — Я же недавно зачитывалась его «Вором и убийцей»!
— Рюшик, я вижу, что это Юрий Буйда, — в тон Трешневу ответила Инесса. — Я думаю, чье это ухо. С кем он разговаривает?
— Или кто с ним пытается поговорить, — оживился Трешнев. — Между прочим, знакомые пирсинги. Я их точно встречал. Но ты уверена, что это — те?
— Почти уверена. Причем в сочетании с похожей татуировкой. И по волосам это явно была брюнетка или шатенка. А тебе должно быть стыдно. Мне всегда казалось, что ты разглядываешь попадающихся на глаза женщин во всех подробностях.
— Как мало, Несса, ты обо мне знаешь… Давай смотреть дальше.
Смотрели. Вглядывались.
Ничего подходящего.
— Погодите! — вскрикнула Ксения и огляделась испуганно по сторонам, но менеджеры бензоколонок были полностью погружены в тихо шуршащее общение между собой. — Вон, слева, на заднем плане, женщина в мини-юбке… у нее на правой ноге разве не татуировка?
— Да, татуировка у второй была на правой ноге. — Инесса всматривалась в снимок. — Рюшик, увеличь, пожалуйста, масштаб. Вроде змеится…
«Рюшик» масштаб увеличил, но перевел полученное на лица стоящих на заднем плане.
— Кажется, мы нашли! — сказал почти торжественно. — Это Марина Сухорядова и ее нежная подружка Лера Тарноградская. В миру — дизайнер.
Они обе посмотрели на Трешнева — и друг на друга — с ожиданием дальнейшего объяснения.
— Поймите меня правильно, — заговорил Андрей Филиппович с елейной кротостью католического прелата, как их изображают в итальянских комедиях. — Я не чужд мира прекрасного, но Мариночка Сухорядова как женщина никогда не была мне интересна, а как законченная графоманка вызывала только желание держаться от нее подальше.
— Если ты считаешь графоманию заразной болезнью, тебе как раз надо было с ней сблизиться, — в учительном тоне сказала Инесса, — может, наконец написал бы что-нибудь стоящее…
— Без комментариев. — Трешнев налил Инессе и себе виски. Ксения домучивала бокал бензоколоночного шампанского. — Продолжу. На ближайшем шуршете… то есть, пардон, фуршете, мы внимательнейше осмотрим Мариночку и Лерочку, которые обычно ходят парочкой…
— Поменьше уменьшительных суффиксов, Рюшик, — наставила Инесса.
— Яволь, майне либе! Мы их осмотрим и сделаем окончательные выводы. Но уже сейчас я почти уверен, что на тебя, Ксения, напали именно они. И кое-как понятно почему…
— Чуть не убили! — напомнила Ксения.
— Да, это, конечно, чересчур. Допустим, ксерокопию они хотели у тебя отнять, чтобы ты поняла, что в эту историю лезть не надо. Но не убивать же при этом!
— Загадка!
— Еще какая! Но не на того напали. Меня на фуршете не накорми, но дай разгадать загадку. На какие последствия рассчитывали, тебя вырубая, знают только те, кто вырубал. Но я после вчерашних известий уже начал склоняться к варианту «зэ» или «зет», кому как нравится. Сейчас думаю, что это самый перспективный вариант. Ксения, как у тебя в выходные со временем?
— Я с дочкой и с родителями. А почему ты Инессу не спрашиваешь?
— Да, Рюшик, почему ты у меня не спрашиваешь?
— Понимаешь, Несса, для того, что я придумал, мне нужна именно Ксения. Ведь тебя Задорожнев, скорее всего, хоть краем глаза, но видел. Глаз у него цепкий. Оба глаза. А Ксения — человек новый. Для того чтобы хоть немного распутать все эти коллизии вокруг «Утеса», мне нужно встретиться с Задорожневым. А для веса, то есть для блефа, хочу взять с собою Ксению. Под видом, ну, в общем, следователя по делу Горчаковского. У Вали куча достоинств, и среди них одно очень для нас существенное: он труслив. И даже сам признается в этом. Такая декларативная трусость. Среди множества его псевдонимов, — он если пишет, то под псевдонимами, — так вот, излюбленный его псевдоним — Страусов. Ну, понимаете, голова в песок — гузка на высшей точке… Хочу с его помощью разобраться…
— Хорошо, я приеду, когда надо и куда скажешь, — кротко произнесла Ксения и допила наконец свое шампанское.
— Созвонюсь с Задорожневым и, если все сложится, позвоню тебе, — оживился Трешнев.
— Ну, наконец договорились, — Инесса, не чокаясь, выпила виски. — Только, Андрон, ты Ксении позвони при любых обстоятельствах, а не только если договоришься. У людей все же планы, семьи…
— Я тоже, между прочим, уже дедушка, — пробурчал Трешнев, но все же прибавил: — Позвоню непременно.
У логова хорька: под угрозой обыска
Встретиться с этим невероятным Валентином Задорожневым Трешнев договорился только через день — в воскресенье.
Место и время встречи выбирал Задорожнев, живший где-то на «Сходненской». Но, подтверждая свою экстравагантность и неординарность, предложил встретиться у метро «Таганская-кольцевая». Впрочем, Ксении ехать из Реутова было даже удобно.
Трешнев предупредил, что с ней они встретятся в метро пораньше, для инструктажа. И когда она минута в минуту появилась на «Марксистской», академик-метр д’отель ее уже ждал.
Вот он каков, Задорожнев! Даже Трешнева поставил на хронометраж.
Впрочем, наставления были предельно лаконичными. Говорит он, Трешнев. Ксения, как положено, внушительно молчит. Она для Задорожнева — следователь. Хочет решить некоторые проблемы по делу об убийстве Горчаковского — в рамках закона, но неформально. Попросила Трешнева, как свидетеля происшествия, быть посредником. Импровизация — только в рамках этой легенды. Задорожнев — личность…
Здесь Трешнев несколько замялся-задумался…
— Ну, как объяснить коротко… Он вроде хорька. Залезть в курятник и передушить всех кур… Только хорек, если я правильно усвоил курс зоологии, выпивает при этом куриные мозги, поумнеть, что ли, хочет, а Валя просто так хохлаток передушит… Ну, чего они все квохчут! Поняла?
— Кое-как. Неужели он такой мерзкий, как ты его изображаешь?
— Разве я сказал, что он мерзкий?! Может, он даже несчастный. Но почему мы должны хлебать его несчастья, его обиды на весь свет, его зависть?.. Скажи мне, ты кому-нибудь завидуешь?
Ксения честно задумалась:
— Да. Завидую. Тем, кто играет хоть на каком-никаком музыкальном инструменте…
— Ну, это не считается! Ты же при этом никому не обрываешь струны, не режешь мехи, не плюешь в саксофон…