- Не может же быть, что ты и другие жокеи считаете, будто Арт покончил с собой из-за того, что я.., ну решил меньше пользоваться его услугами? Верно, у него была какая-нибудь другая причина.
- Но сегодня он в последний раз должен был выступать в качестве вашего жокея, не правда ли?
Корин помедлил, потом, удивленный моим знанием того, что еще не было объявлено, кивнул утвердительно.
А я не стал сообщать ему, как накануне вечером на стоянке машин наткнулся на Арта и тот в порыве горького отчаяния, страдая от едкого чувства несправедливости, утратил свою обычную сдержанность и поведал мне: кончилась его служба у Келлара.
Я сказал только:
- Он убил себя из-за того, что вы его уволили. И сделал это у вас на глазах, чтобы вас сильнее мучали угрызения совести. Вот как все это было" если хотите знать мое мнение.
- Но никто не поступает так из-за потерянной службы! - возразил он с оттенком раздражения.
- В нормальном состоянии, конечно, нет, - согласился я.
- Любой жокей знает, что рано или поздно ему придется уйти. А Арт стал стареть... Может быть, он сошел с ума?
- Возможно...
И я ушел. А он остался там, пытаясь убедить себя в том, что ничуть не виноват в гибели Арта.
Грэнт Олдфилд, к моему удовольствию, уже оделся и отправился домой, Большинство жокеев тоже уехало, и гардеробщики были заняты тем, что разбирали свалку, оставленную жокеями, - складывали грязные белые брюки в мешки, а шлемы, сапоги, хлысты и остальное снаряжение запихивали в большие плетеные корзины.
Наблюдая за тем, как быстро и ловко они смахивали в корзины вещи, готовясь унести грязное домой, там вычистить и принести назавтра выстиранное и выглаженное, я подумал, что, вероятно, они заслужили то высокое жалование, которое мы им платим за услуги. Я часто видел, как Арт расплачивался со своим гардеробщиком. В разгар сезона он платил больше двадцати фунтов в неделю.
Мой гардеробщик Майк схватил со скамьи шлем и улыбнулся, проходя мимо. Тик-Ток, насвистывая сквозь зубы модный мотивчик, сидел на скамейке и напяливал пару пронзительно-желтых носков и высокие узконосые туфли, доходящие до щиколоток. Почувствовав на себе мой взгляд, поднял глаза и подмигнул:
- Ты видишь перед собой картинку из модного журнала.
- Ничего, мой отец был одним из "Дюжины мужчин, одетых лучше всех", - как можно ласковее сказал я.
- А мой дедушка носил плащи с подкладкой из шерсти викуньи!
Во время этой детской пикировки мы добродушно поглядывали друг на друга.
Пять минут, проведенных в обществе Тик-Тока, ободряют, как ромовый пунш в стужу, - его беспечная жизнерадостность легко передается другим.
Пусть Арт умер от стыда и позора, пусть в душе Грэнта Олдфилда воцарился мрак, но пока юный Ингерсол живет так весело и беззаботно, в мире скачек не может быть непоправимого непорядка.
Он помахал мне: "До завтра!" и, поправив свою тирольскую шляпу, ушел.
И все-таки какой-то непорядок в мире скачек был. И непорядок серьезный.
Я точно не знал, в чем дело. Я только видел симптомы этого. И видел их яснее, чем другие.
Может быть, потому, что всего лишь два года участвовал в этой игре.
Между тренерами и жокеями все время ощущалась какая-то напряженность: внезапные вспышки ненависти и скрытые приливы и отливы возмущения и недоверия. "Во всем этом, - думал я, - было нечто большее, чем законы джунглей, господствующие во всяком деле, связанном с яростной конкуренцией. И что-то большее, чем обычные интриги". Но Тик-Ток, единственный, с кем я поделился своими ощущениями, начисто все отмел: "Ты, старик, настроился не на ту волну. Оглянись вокруг, дружище! Все кругом улыбаются, смеются! По мне все идет о'кей!"
Последние детали костюмов исчезли в корзинах, крышки уже были закрыты. Я выпил вторую чашку несладкого, чуть теплого чая, завистливо поглядывая на остатки фруктового торта. Требовалась особая выдержка, чтобы не съесть кусочек. Постоянное чувство голода - единственное, что отравляло мне удовольствие от скачек. А сентябрь - самое трудное время: надо сгонять остатки жира, накопившиеся за лето.
Я вздохнул, отвернулся от торта и попытался утешиться мыслью, что в следующем месяце мой аппетит сократится до обычного зимнего уровня.
Майк крикнул, протаскивая сквозь дверь корзину:
- Роб, тут вас спрашивают! Поставив чашку, я вышел в весовую. Пожилой, неприметного вида полицейский в форменной фуражке ожидал меня с блокнотом в руках.
- Роберт Финн? Лорд Тирролд сообщил мне, что вы видели, как Артур Мэтьюз приставил пистолет к виску и нажал курок.
- Да, видел, - подтвердил я. Он записал. Потом сказал:
- Значит, совершенно бесспорный случай самоубийства? Тогда, кроме доктора, следствию понадобится лишь один свидетель - им будет, видимо, мистер Келлар. Я не думаю, что нам придется еще раз вас беспокоить.
Он захлопнул блокнот и сунул его в карман.
- И это все?
- Все. Когда человек убивает себя у всех на глазах, не возникает предположения о несчастном случае, а тем более об убийстве. Единственное, что предстоит решить следователю, - как сформулировать заключение о смерти.
- В приступе умопомешательства или что-нибудь в этом роде?
- Ну да, примерно так. Спасибо, что подождали. Хотя это была идея вашего распорядителя, не моя, - кивнув мне, он повернулся и ушел в комнату распорядителей, Я взял шляпу и бинокль и двинулся к станции. Скаковой поезд уже ждал, набитый битком.
Единственное место, которое я отыскал, было в купе, занятом клерками букмекеров.
Они играли в карты на чемодане и предложили мне присоединиться.
И пока мы ехали от Лутона до Сант Пэнкраса, я отплатил им за оказанную любезность тем, что отыграл у них стоимость проезда.
Глава 2
Квартира в Кенсингтоне была пуста. На внутренней стороне двери в проволочной корзине лежало несколько писем, пришедших с дневной почтой. Я вынул два, адресованных мне.
Гостиная, куда я прошел, выглядела так, будто над ней пронесся смерч. Рояль моей матери был погребен под партитурами. Несколько папок валялось на полу. Два пюпитра привалились к спинке кресла, а раскрытый футляр красовался на полу рядом. Виолончель и еще один пюпитр, как любовники, прилегли на тахте. Гобой и два кларнета валялись на столе. На креслах и по полу в беспорядке были разбросаны шелковые носовые платки, канифоль, кофейные чашки и дирижерские палочки...