— Власти? — Широков засмеялся и подошёл ближе, сняв карабин, что отдал ему Матвей, с предохранителя. — Чем ты тут властвовать собрался? Тараканами, которые твой труп обглодать придут? Или младшими по званию, которые в большинстве своём дождаться не могут, когда дружно отсюда свалят?
— У меня есть как минимум она, — мужчина указал пистолетом на Марину, пожав плечами. — Наверняка самая мелкая тоже не сможет за себя постоять. Или вы её там как цепного пса дрессируете?
— Ей не придётся за себя стоять.
— Да ну? — лицо Фоменко вновь стала украшать безумная ухмылка. — Я в жизни не поверю, что ты в меня выстрелишь, пока рядом она, — он вновь намекал на Марину, после чего посмотрел на стоящего позади Широкова Александра. — Что про него уже говорить. Оба зацепить побоитесь.
— Ты не уверен, что я смогу в такую объёмную мишень попасть? — Константин прицелился.
— Зато я уверен, что ты не выстрелишь, — майор схватил Марину за волосы и поднял перед собой, приставив пистолет к её голове. — Ты ведь не хочешь, чтобы её зацепило?
— Мне плевать, — Широков усмехнулся. — Патрон сквозь неё пройдёт насквозь, это не страшно. А вот тебе уже тяжко придётся, майор.
Александр с трудом себя всё это время сдерживал. Он крепко сжимал автомат. Крепко до такой степени, что самому мужчине казалось, что скоро он банально сломает оружие, которое, в соответствии со всеми стереотипами, сломать нереально.
Услышав о наплевательском к ЕГО женщине отношении, Александр словно перешёл в другой режим. Внутри что-то замкнуло. Кровь, казалось, начала застывать. Мир становился ярче и чётче. По обонянию разом ударили запахи, которые до этого были неощутимы. Дубровский прекрасно понимал, к чему это всё идёт.
Солдаты остались стоять на своих местах, а Фоменко, продолжая тащить перед собой Марину, обернулся к остальным спиной и направился в своё логово. Майор чувствовал себя в безопасности. Женщина же не знала, чего ей ждать.
Как только он скрылся за изгибом коридора, предохранитель Александра слетел окончательно. Всё его тело единовременно напряглось до такой степени, что из рук выпал автомат. Константин обернулся на грохот. Теперь Широков чувствовал не страх, а ожидал неизбежного: его товарищ обращался, а значит это могло лишь одно. Чью-либо неминуемую гибель.
Процесс, который происходил довольно быстро, не успел даже завершиться, а Дубровский уже ринулся в бой. Он накинулся сначала на одного солдата, словно пытаясь его разорвать, затем переключился на второго. Человечное в нём всё дальше и дальше отходило на задний план. Александр не контролировал зомбированную часть себя. По нему открыли стрельбу, пытаясь отступать, но до определённого момента мужчина не реагировал. Когда этот момент наступил, что-либо делать было поздно. Он едва дышал, а вернуться в человеческую форму почему-то не мог. Чёрная кровь вытекала из ран, а солдаты отступали, пытаясь спастись. Самоконтроль вернулся, но толку от этого не было. Единственное, что испытывал Александр — боль. Всё, на что он надеялся — регенерация в этой форме.
Марина же, услышав очередь, вздрогнула. Ей казалось, что хуже быть уже не могло. Фоменко закинул её в какое-то помещение, после чего запер его на ключ. Было темно, от чего становилось страшно. Женщина не могла даже пошевельнуться.
Константин же подбежал к товарищу, надеясь, что может чем-то ему помочь. Ему самому было страшно, причём не столько это чувство было вызвано Фоменко и его компанией, сколько поведением Дубровского. Однако мужчина надеялся, что Александр теперь адекватен.
Вновь завыла сирена.
========== Глава 13. Побег ==========
Было действительно страшно. Как только заверещала сирена, Марина подумала о самом худшем, что только могло произойти, что уж говорить о её мыслях, когда прозвучали первые автоматные очереди немногим раньше. Однако, параллельно с гадким визгом в небольшой комнатушке, под потолком заработал стробоскоп. Благодаря частым красным мерцаниям, привыкнуть к которым было нереально, женщина могла увидеть, где и что расположено.
Марина металась из стороны в сторону. Она тратила на ящики в единственном здесь столе драгоценное время, но ничего, кроме бумаг, внутри не находила. Она осматривала стены, даже стучала по ним, словно пытаясь найти тайник. И всё это длилось до тех пор, пока она не взглянула на самое банальное место — на дверную раму. Там, на вбитом в неё гвоздике, видел один-единственный ключ. Женщина не верила в собственное везение до тех пор, пока замок победно не щёлкнул.
Нападали те же самые люди, что и в прошлый раз. Однако теперь их было гораздо больше. Одеты они были в старые-добрые оттенки чёрного, оружие оставалось на прежнем уровне разнообразия. Как стало понятно уже спустя несколько минут, стрелять они были готовы лишь по военным. Что, в принципе, и происходило. Довольно быстро стало ясно, что конкретной целью был Фоменко — это незнакомцы обсуждали вслух. Не стоило большого труда сообразить, что это, скорее всего, были другие выжившие и их друзья, которые имели честь ранее сбежать отсюда. Широков даже не откидывал мысль, что среди них были люди со способностями.
Лиза не знала, что ей делать и стоит ли вообще давать о себе знать. Она по-прежнему сидела в одном из углом арсенала, который получилось даже немного укрепить со сторон входов, пытаясь не дрожать от страха и не смотреть на раненого Александра. Получалось крайне редко.
Марина, тем временем, смогла добежать до продовольственного склада. Солдаты в большинстве своём были заняты попытками куда-либо спрятаться, то и дело грохотали выстрелы, до женщины никому дела не было. Конечно, было страшно. Но гнев Фоменко, наряду с его безумием, казался куда более ужасающей вещью.
Однако стоило Марине всё-таки добраться до остальных, как она обомлела, испытывая одно из самых ужасных чувств в своей жизни.
— Саша! — громко крикнула она, не в силах сдержаться, и подбежала к раненому, упав после рядом с ним на колени.
Тот мог лишь смотреть на возлюбленную, не находя в себе сил произнести даже одно слово. Его организм явно боролся со смертью всеми своими ресурсами, из-за чего не переводил его обратно в «человеческое» состояние. Температура тела мужчины была явно повышена не только для живого, но и для мертвеца. Можно было бы подумать, что Дубровский сам стал зомбированным полноценно, но разум, что он не утратил, выдавали его глаза. Марина просто заплакала, глядя на всё это. Как в детстве, не в силах сдержаться. Чувствуя, что остаётся одна.
Константин, к собственному удивлению, сориентировался быстрее остальных. Он повесил карабин Матвея себе на плечо, после чего распихал по всем карманам патроны. На что-либо другой времени не было.
— Бери Лизу и уходим, — скомандовал он.
Марина молча повиновалась. Широков поднял Александра на руки, пачкая одежду в его крови, и выдвинулся вперёд. Следом под руку шла женская часть скромной группы. Не по себе было всем без исключения.
Константин направился в сторону скрытого гаража, с которых их жизнь в этом бункере и началась. Сначала на заднее сидение присела Марина, после Широков уложил туда Александра — женщина придерживала ему голову. Лиза заняла переднее сидение. Конечно, как и любой другой ребёнок она всегда мечтала покататься в машине рядом с водителем, но сейчас это мало чего стоило и действительно хотелось разве что выбраться отсюда.
Константин сел за руль, после чего потянулся к бардачку. Чудо свершилось — ключи были там. Мужчина вставил их в замок зажигания, следом завёлся двигатель. Не прошло и пары секунд, как о металлическую дверь автомобиля ударилась пуля. Все, кроме Александра, посмотрели на вход в их бывшее убежище.
— Не достойны! — вопил Фоменко. — Вы все не достойны! Жить не достойны, уроды! Не достойны!
— Да как же ты меня уже… — пробормотал про себя Константин, хватаясь за карабин.
Мужчина прекрасно понимал, что этот поступок с его стороны далеко не самым правильный в данный момент, но поделать с собой ничего не мог, да и было поздно. Он вышел из машины. В голове был целый рой мыслей, но озвучивать их было однозначно плохой идеей — мешала негласная цензура и сложившиеся нормы приличия. Чего нельзя было сказать про оружие. Константин в доли секунды снял карабин с предохранителя и навёл на майора, после чего выстрелил. Фоменко, пытаясь ещё что-то сказать, рухнул на холодную сырую землю.