Параллельно со своей деградацией в торговом центре Ярослав наблюдал за заражёнными и сравнивал их с теми, к которым имел доступ в лаборатории. Он честно признался Роме, что они друг от друга ничем не отличались. Описание Ярослава было близкому к тому, что писал в своих бумагах Фоменко. Сейчас у зомбированных постепенно зарождалась иерархия. В лидерах были те, кто утратил разум в самой малой форме. В этом плане седовласому прилично повезло — заражённые видели в нём сильнейшего, отчего выделили ему самое почётное место в своих рядах. Мужчина банально мог ими управлять так, как ему вздумается.
Под конец своей исповеди Ярослав несколько раз повторил, что заражённые скоро вымрут сами, главное продержаться это время. Рома долгое время не придавал этому значения, пока до него не дошла одна простая истина: в какой-то степени заражён и он сам. На вопрос о том, что же будет с ним, мужчина лишь улыбнулся. Он взял небольшую паузу, после которой продолжил рассказывать про лабораторные исследования, в ходе которых было установлено, что вирус, «запущенный» в правильной форме, носителя не убивает. Рома сам почувствует, когда зараза начнёт отступать. Его способности достигнут небывалых высот, после чего резко начнут ослабевать. Точно так же будет с заражёнными — они достигнут верха своей эволюции, а затем ослабнут физически настолько, что постепенно начнут умирать, один за другим. С простыми людьми же ничего происходить не будет вообще.
Также Ярослав ответил на вопрос про заражение. Как бы вирус ни подействовал первично, в случае со вторичным контактом, например, через укус, неминуемо последует его сбой — живой человек или такой же заражённый, как Рома, превратится в самого обычного зомби. В случае гибели, если человек был заражен «правильно» или вирус обошёл его стороной, возможны два варианта развития событий. Либо ты оживаешь после смерти, либо нет. Естественно, жизнь жизнью не назвать — существование в форме зомбированного. К слову, эволюционировать в таком случае придется с нуля.
Коршунов много думал над полученной информацией. Она местами противоречила многим его догадкам, даже самым диким и нелогичным. Ярослав не мешал. Он молча наблюдал за молодым человеком, но когда прошло явно больше получаса, то всё-таки решил вставить свои пять копеек. На этот раз его рассказ был коротким, и сопровождался он перемещением из одной части торгового центра в другую.
Это был небольшой кабинет. На письменном столе, который под себя подстроил Ярослав, стоял радиоприемник. Мужчина сел в кресло, после чего включил нехитрое устройство. Шум вскоре сменился на внятную речь. Сообщение явно было зациклено. Весь текст его разобрать было сложно, но было ясно одно: другие выжившие мирно сосуществовали в пределах лагеря под контролем военных. Ярослав предложил Роме с Региной податься туда. Если девушка не имела ничего против, то Коршунов вспоминал майора. В конечном итоге он согласился.
Переночевав в торговом центре, они довольно быстро собрались в путь. Ярослав предпочёл остаться, ведь был уверен, что дни его сочтены. Напоследок он отдал Роману тетрадь — в ней было всё, что он сумел записать про вирус.
========== Глава 18. Старый знакомый ==========
Когда Константин пришел в себя, вокруг никого не было. Голова гудела, что было неудивительно после удара по ней прикладом. Мужчина подвёлся на ноги и сделал круг по небольшой комнате. Судя по всему, это было подобие лазарета. Он вновь присел, не рискуя открыть единственную дверь — черт знает, кто за ней был. Мысль о Лизе, которую, возможно, необходимо было спасать, пришла не сразу и поздно — едва Широков успел вновь встать на ноги, как дверь со скрипом распахнулась.
Это был военный, которых Константину видеть после эпопеи с Фоменко было противно. Хотелось кинуться на незнакомца, накричать на него, но мужчина смиренно молчал, осматривая гостя со злобой во взгляде. Военный же был полностью расслаблен, а недоверие к нему не воспринимал как что-то серьёзное — поначалу так вели себя все.
— Доброе утро, — поздоровался незнакомец, подходя к окнам. Стоило ему отодвинуть шторы, как в глаза резко ударили солнечные лучи.
Константин ответил лишь кивком.
— Я приношу извинения за своих подчинённых, — на строгом лице военного появилась скромная улыбка. — Меня зовут Сергей, я готов ответить на твои вопросы без формальностей.
— А фамилия случаем не Фоменко? — Широков усмехнулся.
— Не Фоменко, к счастью. Но я наслышан о нём, — Сергей повернулся спиной к окну. — Так что до вопросов, Константин?
— Я не представлялся, — мужчина насторожился.
— Лиза представила. Прелестный, кстати, ребёнок.
На минуты полторы повисла тишина. Широков выстроил у себя в голове цепочку, только после чего принялся задавать вопросы. Сергей не тратил своё время на ненужные эпитеты, говорил он кратко и по делу, упуская различные подробности.
Как оказалось, солдаты были на задании. Они искали не выживших, несмотря на постоянно транслирующую одно и то же сообщение станцию, а средства к существованию: еду, воду, медикаменты, одежду для нуждающихся и много чего ещё. Рюкзаки их были полны, забиты доверху и сумки, когда впереди стали вырисовываться два силуэта. Константин показался солдатам потенциально опасным, из-за чего его принято было решение обезвредить. Лизу в расчёт никто не брал. Когда всё свершилось, военные вышли на связь с начальством, после чего получили по шапке и необходимость следовать новому приказу: привести любыми путями найденных выживших в лагерь.
Лизу практически сразу отправили к другим гражданским, среди которых было много детей. Широков же попал в лазарет. Пока Горева обрастала новыми контактами и рассказывала всем, кому не лень было слушать, о прелестях мира за стеной данного оазиса, мужчина приходил в себя. В общей сложности в отключке он пробыл около пяти часов.
После опроса Сергея мужчина вышел на улицу. Здесь было чисто, люди относились друг к другу дружелюбно. Незнакомцы здоровались и с Константином. В импровизированных клумбах под окнами что-то росло, электричество если и было, то от шумящих неподалёку генераторов.
Судя по всему, огорожена от всего города была лишь небольшая его часть. В нескольких высотках, предварительно военными зачищенных, жили гражданские. Многие, к слову, были не местными, а добрались сюда исключительно благодаря трансляции. Сами военные занимали отдельное здание, по соседству у которого они же обустроили бывшую огромную аптеку под больничный комплекс. Кухня была одна на всех и существовала под открытым небом в виде нескольких костров. В цветочные горшки, выставленные под каждым навесом, было что-то посажено. Как такового арсенала здесь явно не было, зато был склад, наполненный различным продовольствием. Не до самого основания, конечно, но на месяц жизни в экономии вполне могло хватить всем здешним.
Как объяснил Сергей, насильно здесь никого не держали. Люди могли спокойно уйти и вернуться в любой момент, чем некоторые пользовались. Кто-то не возвращался, кто-то удовлетворял снаружи свои потребности, принося в рамки убежища, например, книги или шикарную одежду. Рыночной системы как таковой не было, актуальным оставался бартер.
Практически у всех были свои обязанности. Дети учились, благо среди выживших было несколько учителей. Бывшие стражи порядка присоединились к военным, помогая им осуществлять надзор над гражданским населением. Медики продолжали быть медиками. Единственный фермер, что был на всё число выживших, теперь не просто копался в земле, а руководил всем процессом копания — именно благодаря его знаниям растения, посаженные в горшки, всё ещё были живы. Инженеры, сантехники и строители представляли собой отдельную касту: объединившись, они делали жизнь здесь более цивилизованной, пытаясь в первую очередь с нуля наладить водоснабжение.