— Я дома! — крикнул он раздраженно еще на пороге своего особняка, резко выделявшегося размерами и богатством среди прочих домов деревни. Тяжело отдуваясь, присел у дверей, стал снимать сандалии. Встречать хозяина дома вышла не супруга, как следовало бы, а ее престарелая мамаша. Окинула зятя неприязненным взглядом. Фыркнула. Потянула носом воздух.
— Опять от вас пахнет этим гнусным местом! Снова в усадьбе господина пребывать изволили? Потрудитесь сперва помыться и привести себя в порядок, а уж потом заходите в комнаты, — сказала, словно пощечину дала.
Губы Нагато побелели от гнева, горло свело от ненависти, однако он молча отправился делать, что было велено.
Глава 4
― Господин кушать желает?
— Очень даже.
Дзиро, вздыхая, поставил вариться в котелке кашу из проса и коричневого риса. Сил нет, до чего жалко было пускать в повседневную, не праздничную еду такую роскошь, как рис, — да ведь как самурая благородного одним просом кормить? За оскорбление почтет. Озлится!
Оба они — и гость, и хозяин — уже успели дойти до дома Дзиро, сидели теперь на деревянной платформе, составлявшей большую часть пола. Дом зажиточный, не хижина какая, — в длину восемь добрых шагов, в ширину — шесть, крыша высокая, крыта соломой, изнутри, правда, почернелой от копоти. Под стропилами крыши устроены навесы, грубовато сплетенные из бамбука, — там припасы всякие хранятся. Стены — дощатые. Доски, конечно, вручную обтесаны, да зато уж друг к другу прилажены прочно, ни единой щели, сквозь которую в дом могли бы проникнуть, на горе его обитателям, ветра да морозы зимние. Балки и столбы в доме — тоже деревянные, вытесаны из стволов древесных, что, кстати сказать, сразу заметно. Конечно, кора срезана и ветви спилены, но все равно: ствол — он и есть ствол. Как и крыша с изнанки, все дерево потемнелое, прокопченное дымом бесчисленных огней, что зажигались в этом доме, дабы спастись от холода и приготовить еду. Стены намертво, стык в стык, пригнаны друг к другу хитрыми сочленениями, — даже деревянных колышков для укрепления почти не понадобилось.
Огонь Дзиро развел в углублении в центре платформы, на которой они с Кадзэ сидели. Там, в открытом пространстве меж досками пола, виднелся очаг с каменными стенами и земляным дном, где теперь жарко пылали уголья. Над огнем, на длинной веревке, перекинутой через одну из поддерживавших крышу балок, был подвешен железный котелок, а в нем приятно булькала кипящая каша. В любой момент — стоило лишь потянуть свободный конец веревки вверх или опустить вниз — Дзиро мог уменьшить или увеличить жар под котелком.
Серые столбы снова и снова поднимались от очага, клубились над котелком, тянулись выше, к прокопченной крыше. Предполагалось, что дыму следует выходить через специально проделанное для того отверстие у самого карниза, однако желаемое не вполне соответствовало действительному и в реальности едва не весь дым так и оставался в доме, висел плотной завесой, ел хозяевам глаза и заставлял заходиться сухим, жестоким кашлем.
Высоко, над балками, почти у самого центра, под соломенной крышей висел амулет — выкрашенная в черное стрела, наконечником на северо-запад, в «дьявольском», несчастливом направлении «кимон». Веревка, на которой была подвешена стрела, была конопляной, как и положено сообразно закону синтоистской религии. Надлежало той стреле отгонять от дома злых духов. Еще дед Дзиро и плотник, что дом этот для него строил, подвесили стрелу-амулет под крышу — давным-давно, больше девяноста лет с той поры минуло. А помогала им в возведении дома вся деревня, от мала до велика, — как помогали односельчанам строить дома и сам Дзиро, и отец его, и дед… Деревенский дом — крепкая штука. Коли не уничтожат его пожар, землетрясение либо война — века простоит, на радость потомкам, которым только и дела — время от времени малость его подновлять. Балку там сменить, солому на крыше — ну, что там подгниет иль в негодность придет от ветхости. Дом — он ведь навроде рода или селения: главное, чтоб сама конструкция выжила и выстояла, а что с какой-нибудь отдельной досточкой станется — не столь и важно.
Приготовилась каша. Наложил Дзиро полную миску, подал с поклоном Кадзэ. Тот миску принял — и тут сделал нечто совершенно невероятное. Шутка ль сказать — кивнул слегка, дескать, благодарю за предложенное угощение!!! Самурай — крестьянина поблагодарил! Дзиро пять десятков лет на свете прожил — и ни разу в жизни ни один самурай ему даже спасибо сквозь зубы не сказал, не то что поклониться или кивнуть. Так обалдел угольщик — чуть было половник из рук не выпустил!