Размышляя этак, Кадзэ шел по дороге — а сам все посматривал на клочки небесной синевы, то там, то сям проглядывавшие сквозь частый переплет древесных ветвей. Красивый, постоянно меняющийся узор, — чем-то похоже на изысканные синие орнаменты, украшающие драгоценный фарфор «сацума», коего он немало повидал в дни юности. Нелегко ему будет исполнить свой долг, тяжкую он взял на себя ношу, — но, право, и такая жизнь не лишена приятности. Вот, например, до чего же славно идти в одиночестве по тихой, пустой дороге, вдыхая тонкий аромат приближающейся осени и прислушиваясь к шороху своих сандалий по опавшей хвое, ковром устилавшей землю! Кадзэ уже принялся рассеянно мурлыкать старинную крестьянскую песенку и вдруг остановился как вкопанный, устремив пристальный взор куда-то в сторону деревьев на обочине дороги. Что-то там было явно не так…
Глава 5
Видно было не слишком хорошо, однако Кадзэ привык полагаться на свое зрение. Деревья на той стороне дороги росли густо и пышно, да еще и вперемежку с кустами, но все равно где-то там, в лесу, Кадзэ прекрасно различил вспышку алого, а затем и золотого. Вгляделся получше — может, увидит эти необычно яркие пятна снова? Нет. Ничего, кроме темных переплетенных ветвей.
Кадзэ споро сошел с дороги и углубился в лес. Опытный охотник, он с давних пор умел передвигаться совершенно бесшумно. Вот и теперь ни разу не наступил на сухую ветку, не переломил сучка. Осторожно, как дикая кошка, пробирался сквозь древесные кущи — очень быстро и очень тихо.
Пройдя совсем недалеко от дороги, он замер. Там, между деревьями, обнаружилась большая поляна. Трава в центре была аккуратно подстрижена — примерно на ширину восьми татами. А на траве в полном одиночестве стоял актер театра но[5]!
Тонкий и стройный, он был одет в фантастически роскошное, алое с золотом кимоно. Багряный шелк густо усеивала вышивка в виде осыпающихся золотых кленовых листьев, асимметрично сбегавшая от воротника вниз, наискось к рукаву. А сквозь этот прекрасный листопад на спине кимоно справа проглядывала изумительно вытканная коричневым шелком лань — робкая и нежная, с огромными, ласковыми глазами. Собственно, яркость великолепных одежд актера, мелькавших за деревьями, и привлекла внимание Кадзэ.
Лицо актера скрывала «ко-омотэ» — традиционная театральная маска юной девы. Овальное, лишенное выражения личико маски было ярко раскрашено белым, что создавало приятный контраст с пунцовыми губами и высокими, выразительными черными бровями. Дополнял маску черный парик из настоящих человеческих волос — длинных и густых, уложенных в искусную прическу. Создавалась полная иллюзия того, что актер но — в действительности, несомненно, мужчина — молодая и прелестная женщина.
Актер закружился в медленном танце. Движения — плавные и грациозные, каждый жест — точный, продуманный, изысканно стилизованный. Кадзэ, которому в последние годы не доводилось посещать представлений театра Но, застыл, как зачарованный. Вообще-то классические составляющие пьесы но — танец, драма и музыкальное сопровождение. В беззвучной пантомиме, которой он воровато любовался сейчас, не было ни музыки, ни точно соответствующего древним канонам пения, ни текста, однако изумительное искусство танцора заставляло позабыть обо всем.
Незнакомец шаг за шагом прочерчивал стороны невидимого треугольника, и внезапно Кадзэ четко осознал: да перед ним же отрывок из «Додзедзи», старинной пьесы но, в основе которой лежит сюжет о церемонии освящения огромного бронзового колокола храма Додзедзи! Прекрасная танцовщица сирабиеси бредет к горному святилищу, а впоследствии выясняется, что во образе ее скрывается злой и мстительный дух, который, когда служители храма заманивают под колокол, принимает обличье ужасного змея. Эта роль трудна даже для опытного актера — чего стоит одна необходимость мгновенно сменить костюм под прикрытием колокола и в несколько мгновений превратиться из обольстительной и нежной девы в сверкающее, страшное чудовище! — да зато и запоминается она навсегда.
Снова и снова шел таинственный танцор по сторонам зримого лишь для него треугольника, чуть изменяя траекторию движений. Да, безупречное исполнение той части пьесы, где сирабиеси совершает долгий путь через горы к святилищу, — а оно и в обычной постановке пьесы длится долго, минуту за минутой. Много искусства и таланта требуется исполнителю этой роли, чтобы ни на миг не упустить внимания зрителей, и незнакомцу, на которого смотрел сейчас Кадзэ, не занимать было ни того ни другого. Ронин лишь диву давался, любуясь, сколь много мелких, неожиданных и всегда красивых изменений вносит актер в каждое из повторяющихся движений танца.
5
В отличие от более «демократичного» кабуки театр но с его древними традициями и мощным религиозно-мифологическим подтекстом в феодальной Японии считался зрелищем сугубо аристократическим. Согласно историческим хроникам, в любительских представлениях пьес но с удовольствием принимали участие самые знатные даймё.