"Ты всегда был добрым парнем, Феликс, — ответил я. — А кто хозяин?"
Феликс был добрым парнем и сообщил имя хозяина, — Ури, — и чтобы я не забыл ему, Ури, сказать, что меня прислал он, Феликс, может быть, тогда Ури скинет немного с цены. Кроме того, я должен обязательно добавить слово "Феликс — пять". Больше ничего, только "Феликс — пять". Ури поймет.
Когда я пришел, Ури, к сожалению, не было дома, но его младший брат обещал ему обо мне сообщить. И действительно, на следующий день Ури объявился у меня в редакции собственной персоной и без обиняков заявил: поскольку я знаком с его другом Феликсом, то он сам себе не просит и ломаного гроша, так что стерепроигрыватель будет стоить мне всего 4300 шекелей.
"Феликс — пять, — сказал я согласно договоренности. — Феликс — пять".
"Да вы не тревожьтесь, — успокоил меня Ури. — Это ничего не меняет. Он так и остается за 4800".
Затем он передал мне запечатанный конверт для одного знакомого поселенца из Яффо и пожелал мне всего хорошего. И тут вмешалась судьба со своей слепой стихией. Вечером пилочка для ногтей самой лучшей из всех жен случайно оказалась рядом с конвертом, неожиданно протиснулась под слабо проклеенный уголок, вынудив меня тем самым вытащить содержимое послания. Там было всего несколько строчек, адресованных Ури поселенцу.
"Податель сего является другом Феликса. Ищет стереопроигрыватель. Феликс хочет 500 шекелей. Я получаю 300, плюс небольшой задаток для моего младшего брата за посредничество".
Я снова заклеил ошибочно вскрытое письмо и на следующее утро отнес его поселенцу в Яффо.
"Другу Ури я всегда рад, — сказал поселенец. — Проигрыватель, что я для вас заприметил, — настоящая находка. Я сейчас же позвоню своей невесте. Ее муж знает хозяина лично".
Поселенец удалился в соседнюю комнату и плотно закрыл за собой дверь, однако некоторые фразы из разговора я все же расслышал: "Привет, дорогуша… раздобудьте старый проигрыватель… Ури хочет 400… мне сотни три… ну, ладно, 200… Мы должны и маму включить… ну, конечно, и твоего мужа… Все понял".
В конце концов, поселенец дал мне телефон супруга своей невесты, который, как оказалось, был билетером в одном кинотеатре в Беэр-Шеве, и пояснил мне, что цена на проигрыватель оказалась немного выше, инфляция, понимаете ли, но мне бы следовало понять, что он лично на всем этом и ломаного гроша не заработает.
Вечером я позвонил в Беэр-Шеву.
"Поскольку вы друг жениха моей жены, — сказал билетер, — вы получите этот замечательный проигрыватель всего за 5700 шекелей".
Я произвел в уме быстрый подсчет: Феликсу — 500. Ури — 300. Младшему брату — 100. Поселенцу -200. Маме — 50. Невесте — 250. Билетеру — 100. Включая сам аппарат, который ведь тоже чего-то стоит, получаем 5500 шекелей, а никак не 5700. За счет этой разницы мой новый деловой партнер, очевидно, решил оплатить услуги адвоката по разводу с невестой поселенца и полагал, что для новенького стереопроигрывателя цена в 5700 шекелей будет небольшой и даже смехотворной. Моя сдержанная реакция вынудила билетера самому явиться ко мне на следующий день, чтобы лично наладить контакт между мной и проживающим где-то в Тель-Авиве хозяином аппарата.
"Этот идиот понятия не имеет о ценах, которые сейчас платят, — информировал он меня по пути. — Позвольте мне с ним побеседовать с глазу на глаз, и дело будет обстряпано".
На этом месте включилось и мое чувство бизнесмена. Я пояснил ему, что тоже хотел бы иметь свою долю.
"Но вы же покупатель!" — удивился человек из Беэр-Шевы.
"Это не важно, — настаивал я. — Добавьте к цене еще 325 шекелей и незаметно передайте их мне потом под столом. Если все в доле, то я тоже хочу поучаствовать".
Наконец мы дошли по нужному адресу. Моя жена открыла дверь и подвела нас к аппарату, от которого мы, если помните, так хотели избавиться.
"Превосходный аппарат, — шепнул мне билетер. — Подождите, пока я договорюсь с дамой".
"Вы можете говорить и со мной, — сказал я. — Этот аппарат принадлежит мне".
"Прекрасно. Сколько вы за него хотите?".
"4000 чистыми".
После короткой паузы, которая потребовалась, чтобы он все прикинул в уме, билетер выразил согласие: "Договорились. Я с друзьями не торгуюсь. Вычитаем из нашей общей суммы цену аппарата, то есть 4000, значит, мне остается 2025 шекелей, из которых я вам выплачиваю 325 шекелей".
Это было честное решение. А ведь до этого я вообще не имел понятия, как строится бизнес, в котором так много людей, да к тому же еще хороших друзей, принимает участие. Он даже предложил мне добавить к моей доле еще 25 шекелей. После чего мы вместе обмыли успешное завершение сделки.
Защита от снайперов
Читатель, представь себе ситуацию: жаркий летний день, общественный бассейн и я, выставивший себя на солнце в крошечном бикини.
Внезапно передо мной возникает полностью одетый человек, берет меня в прицел фотоаппарата и спрашивает:
— Снимочек?
Вообще-то я дружественно отношусь к членам свободных и особенно художественных профессий, не только потому, что они зарабатывают свой хлеб тяжелым трудом, но и потому, что их может легко обидеть любой, тем более, несдержанный человек. Потому я ответил со всей возможной мягкостью:
— Нет, спасибо.
— Три карточки за четыре шекеля, — ответил фотограф и вскинул фотоаппарат. — Положите руку на вашу жену, — и вы получите прекраснейший семейный портрет.
Недвусмысленным знаком он пригласил сидящую рядом со мной даму добавить к объятию радостную улыбку.
— Секундочку! — воскликнул я. — Во-первых, я вам не сказал, что хочу фотографироваться, а во-вторых, эта дама мне вовсе не жена. Я ее вообще не знаю.
Незнакомка, которая уже заключила меня в крепкие объятия и столь же усиленно улыбалась в камеру, выпустила меня с явной обидой. Чего нельзя было сказать о фотографе:
— Две матовых фотографии шесть на девять будут стоить только три-пятьдесят, если вам угодно. Может быть, вы хотите сняться в полный рост?
— Нет. И оставьте меня, наконец, в покое.
— Но почему?
— Что значит — почему? Потому что я не хочу фотографироваться!
— Одна памятная фотография, вклеенная в ваш альбом за какие-то 2,70! На глянцевой бумаге! Восемь на четырнадцать. Вы ее даже в рамку сможете вставить.
— Я ничего не хочу вставлять в рамку и ничего не хочу вклеивать. Я хочу, чтобы вы меня оставили в покое.
— Учтите, купальный сезон кончается. Три ваших отпечатка на матовой бумаге четыре на восемь за 2,50!
— Нет!! Я собой не интересуюсь.
— Увы, я это вижу. Хорошо, я вам делаю предложение: вам не нужно сейчас платить. Заплатите, когда фотографии будут готовы. Две матовых, одиннадцать на пять.
— Да нет же, черт побери! Идите отсюда, куда глаза глядят!
— Ну, хорошо, хорошо. Сказали бы сразу, что не хотите сниматься. У меня нет времени на дебаты с вами.
И он в негодовании удалился. А я взял в прокат лежак, растянулся на нем и закрыл глаза. Но через некоторое время меня одолело неприятное, скребущее душу чувство, которое появляется всякий раз, когда лежишь с закрытыми глазами на лежаке, а тебя фотографируют. Вследствие чего я открыл глаза и увидел того фотографа прямо перед собой, фотоаппарат на штативе, палец на объективе.