Погладить — это только сказать легко
Во вторник пополудни наш утюг занемог, а вскорости скончался совсем. Поскольку все предметы домашнего обихода, хотя бы отдаленно имеющие отношение к электричеству, входили в область моей ответственности, я направился в ближайший магазин электротоваров. Хозяин обслуживал меня лично. Он приволок гору утюгов всех цветов радуги. При этом он с патриотической гордостью заверил меня, что имеет дело только с отечественной продукцией, поскольку она надежнее в использовании и при этом гораздо доступнее, чем все это импортное барахло. Я выбрал себе один ярко-красный, отливающий киноварью, утюг и поинтересовался, нельзя ли его опробовать. Продавец выразил уверенность, что это совсем необязательно, поскольку все утюги были подготовлены к работе заранее. Но если уж мне приспичило, то он не имеет ничего против коротенького включения. Он воткнул вилку в розетку и сказал:
— Ну, что я вам говорил? Я не продаю ничего, что не стопроцентно…
В этот момент красная штучка издала странный звук, напоминающий ворчание молодого пса. Сразу после этого появилось облачко дыма, и утюг стал трещать и искрить. Мой патриот поспешил выбросить его обугленный труп за прилавок:
— Я уже тридцать лет в этом бизнесе, но такого еще никогда не случалось, — извиняющимся тоном произнес он и включил в сеть зеленый утюг. — Ну, этот уж наверняка в порядке.
Мы прождали двадцать пять минут и действительно, он не задымил и не завонял. Никакой молнии, никакого грома. Он вообще не нагрелся. Даже ни чуточки. Он оставался холодным и безучастным, можно сказать, мертвехоньким. Специалист по электрике укоризненно посмотрел на меня, бросил зеленый утюг вслед за красным и попытал счастья на розовом.
— Должен вам сказать, что вы чересчур привередливы, — заметил он с горечью. — Но уж этот вот, без сомнения…
Розовый утюг вдруг начал тикать, как бомба с часовым механизмом. В мгновение ока мы бросились на пол, заткнули уши ладонями и приготовились к самому худшему. Спустя несколько томительных минут раздался легкий хлопок, и отечественный высококачественный продукт испустил дух. Четвертый экземпляр, в свою очередь, оказался утюгом небесно-голубого цвета и был представлен мне без всякого включения.
— Вот уж этот-то точно в порядке, — прошипел мне продавец. — У него есть даже гарантия изготовителя. Вы берете его или нет?
Я пробормотал что-то насчет проверки. Тогда продавец закричал:
— Это магазин электротоваров, милостивый государь, а вовсе не общественный испытательный пункт! Если у вас нет намерения покупать что-либо, то какого черта вы тратите мое время?
И он вышвырнул меня из магазина. Уже снаружи я услышал его напутствие:
— И чтобы я вас здесь больше не видел! От вас у меня одни неприятности!
Телефонная премьера
У меня дома телефон! У меня телефон дома! Дома у меня телефон! Я мог повторять себе это снова и снова. Я был просто без ума от счастья, что у меня дома появился телефон. Наконец-то он там. Теперь мне уже не нужно появляться у соседа по дому нежданным гостем и умолять, не будет ли он так любезен, — пожалуйста, разок, в последний раз, честное слово, — позволить мне воспользоваться его телефоном. Это недостойное положение закончилось. У меня дома теперь есть телефон. Собственный, безупречный практичный телефон.
Никто и никогда не смог бы описать то нетерпение, с которым я ждал первого звонка. И вот он прозвучал. Вчера, во второй половине дня, я был вырван из сладкого послеобеденного сна здоровым, сильным звонком. Спотыкаясь, я добрался до телефона, снял трубку и сказал:
— Да.
Телефон сказал:
— Вайнреб. Вы когда придете?
— Я не знаю, — ответил я. — А кто говорит?
— Вайнреб. — Очевидно, это было имя звонившего. — Так вы когда придете?
— Я еще не знаю. А с кем вы хотели поговорить?
— А как ты думаешь, с кем? С Амосом Камински, конечно.
— Вы не туда попали. Это Кишон.
— Не может быть! — сказал Вайнреб. — А какой это номер?
Я сказал ему номер.
— Ну, правильно. Я этот номер и набирал. Это номер Амоса Камински. Ну, когда придете-то?
— Вы ошиблись номером.
И я повторил свой номер.
— Точно, — повторил Вайнреб. — Это номер Амоса Камински.
— Вы уверены?
— На сто процентов. Я ему каждый день звоню.
— Да, но… Тогда вам, вероятно, и следует звонить Камински.
— Само собой. Ну, когда придете?
— Секундочку. Я должен спросить жену.
Я отложил трубку и прошел в комнату к жене.
— Какой-то Вайнреб хочет знать, когда мы к нему придем.
— В четверг вечером. — ответила жена. — Но только после ужина.
Я вернулся к телефону, к собственному, безупречному, практичному телефону, взял трубку и сказал:
— Вас устроит в четверг вечером?
— Прекрасно, — сказал Вайнреб.
На этом разговор был закончен. Я пересказал его своей жене во всех деталях. При этом она уверенно и без колебаний подтвердила, что я не есть Амос Камински. Это совершенно все запутало.
— Если ты мне не веришь, позвони в справочное бюро, — сказала жена.
И я позвонил в справочное бюро. Номер был занят.
Многообещающее начало
Наконец-то у меня появился телефон. Прямо дома. Процесс взаимного привыкания начался довольно безобидно.
Мне требовался какой-то допуск, за которым следовало обратиться к д-ру Слуцкису из отдела продовольственных консервов Министерства общественного питания. Это было неплохо, поскольку младшенький Слуцкис и мой сын Амир ходили в одну школу, так что мое прошение должно было получить поддержку. Проблема, собственно, состояла только в том, что я должен был встретиться с д-ром Слуцкисом лично. Идти к нему в управление, стоять в долгой очереди, пока тебя вызовут? Нет, это меня не устраивает. Зачем же я, в конце концов, имею дома телефон? Звонок лучше, чем вызов, поговорить по телефону легче, чем транжирить время впустую. Неужели чего-то большего можно добиться многочасовым простаиванием в очереди? И я взялся за трубку. Я взялся за трубку, но не услышал гудка. Какой-то странный шорох звучал в моем ухе, что-то вроде полоскания горла, буль-буль-буль. Вероятно, линия была перегружена.
Я снова кладу трубку, немного жду, снова снимаю ее, но бульканье газировки не прекращается, а когда бутылка все же опустела, наступает глубокая тишина. Я вешаю трубку, ощупываю телефон, проверяю все контакты, снова снимаю — ничего. Уж не присоединился ли телефон к создателю, м-ру Грэхему Беллу? Но нет, он внезапно возвращается ко мне и говорит:
— Кррр-кррр-кркс.
И снова ничего. Но сейчас хоть я по крайней мере знаю, что жизнь не покинула его. Я набираю пару номеров, которые приходят на память. Напрасные хлопоты. Я пробую это с четырьмя шестерками, одну за другой — ничего. Шесть четверок — то же самое. Я кладу трубку на стол и жду, когда он подаст признаки жизни. Он не подает ничего. Я снова кладу трубку на рычаг и желаю ему приятного отдыха. Внезапно телефон звонит. Ясно и отчетливо. Я снимаю трубку и слышу сигнал. Настолько ровный, словно это самое само собой разумеющееся в мире. Радуясь его невозмутимой ровности, я набираю номер продовольственных консервов. Он занят. Я вешаю трубку, делаю вид, что собираюсь заняться чем-то совсем другим, потом внезапно хватаю трубку и набираю. Занято. При следующей попытке я слышу короткие гудки еще раньше, чем успеваю набрать номер. Я слышу их между цифрами и после.