Энни сделала глубокий вдох и снова заговорила:
— Я сказала маме, что хотела бы видеть тебя хоть изредка. Это ведь лучше, чем не видеть совсем. И что я очень скучаю по тебе.
Уиллоус вместо ответа протянул руки, и дочь бросилась в его объятия, глаза ее были полны слез.
— Когда-нибудь ты все же придешь домой, папа?
— Я очень надеюсь на это, Энни.
Уиллоус проглотил ком, остро почувствовав вкус горя.
— Я ведь тоже скучаю, и ты это знаешь. Скучаю по всем вам, очень сильно скучаю. Но именно теперь вашей маме нужно некоторое время побыть одной.
— Почему?
Уиллоус вручил Энни оборванный остаток салфетки.
— Потому что она должна подумать обо всем и решить, чего она хочет, — ответил он.
Он взял салфетку из беспокойных рук Энни и нежно осушил ее слезы.
— Я должен дать ей столько времени, сколько она захочет, душенька. Это пока нелегко тебе объяснить, но это так.
— Взрослые выдумки! — решительно сказала Энни.
— Возможно, — ответил Уиллоус, не зная, что сказать, чтобы девочке было понятно.
Вилка сломалась с сухим треском. Кусочки белого пластика рассыпались по столу подобно разлетевшимся костям небольшого животного.
— Извини, — сказал с мрачным видом Шон.
Пытаясь разрядить обстановку, Уиллоус щелчком отбросил от себя кусочки пластика обратно к сыну. И поднялся.
— Пойдемте отсюда, хорошо? Давайте уткнемся в сахарную вату, а потом возьмем несколько рулей и лягнем осла.
— Лягнем кого? — спросила Энни с удивлением.
— Это — жаргон «Формулы один», — сказал Уиллоус. — Профессиональный жаргон автодрома.
— Согласна, если ты приглашаешь меня.
— Лягнем осла! — радостно выкрикнул Шон.
Женщина в лимонных одеждах быстро вытерла прилавок влажной тряпкой.
Уиллоус приветственно помахал ей, и она улыбнулась в ответ, тоже махнув рукой.
Уиллоус прикоснулся к банту дочки.
— Позволь мне, — сказал он, — преподнести тебе букет сахарной ваты.
Энни, подумав, спросила:
— Розовой или голубой?
— Как скажешь, конечно.
— Розовой!
Глава 27
Мэнни показали на единственное место у стола на заднем дворике, которое не было защищено полосатым зонтом. Он сел. Хрупкий металлический стул скрипнул под его тяжестью. Феликс был в бейсбольной кепке «Калифорнийских ангелов»,[2] дешевых резиновых сандалетах, мешковатых белых брюках и рубашке, разрисованной фруктами. Миша сидела слева от Феликса. На ней были необычные летние очки с зеркальными линзами и розовато-лиловое бикини. Юниор принес из дома огромную стеклянную чашу, наполненную овощной смесью.
— Ты читал Стейнбека? — спросил Феликс Мэнни.
— Кого?
— А какого ты мнения о пленке?
Мэнни, не зная, что сказать, пожал плечами.
— Девяносто секунд, — сказал многозначительно Феликс.
— Что?
Миша повернулась, наклонив голову набок, солнечные лучи потянулись от ее очков к глазам Мэнни. Он перевел взгляд на розовый, по форме напоминающий сердце бассейн, который занимал большую часть двора.
— Я сказал «девяносто секунд», имея в виду, что именно столько времени заняла в восьмичасовых новостях передача о твоей маленькой проделке, — объяснил наконец Феликс.
— Юниор сам оборудовал «Эконолайн». До него это был дерьмовый бордель на колесах, привлекавший внимание только своей яркостью.
— Как видишь, станция получила полицейское сообщение очень быстро, — сказал Феликс.
— Видимо, так, — неуверенно заметил Мэнни.
— Ты сам звонил им?
— Кому, полицейским?
— Нет, Мэнни. Работникам телевидения.
— Иисус! Нет, конечно, нет!
Утреннее солнце озарило череп Мэнни. Он вытер пот со лба. Феликс Ньютон снова пристально посмотрел на него своими темными, казавшимися особенно яркими на изрезанном морщинами лице глазами.
— Все готово, — сообщил Юниор.
Миша взглянула на него. Ее маленький ротик раздраженно скривился. Она отошла от стола и перешла к раме с решеткой для жарки мяса. Мэнни услышал сначала стук о металл и затем резкое шипение. Аппетитный запах поджариваемого мяса смешался с резким запахом хлорки, который тянулся от бассейна.
Юниор в результате топтался вокруг стола, не решаясь сесть на освободившееся кресло Миши.
— Я должен кое-что сказать Мэнни наедине, — обратился к нему Феликс, — пойди проплыви несколько кругов.
— Хорошо, — легко согласился Юниор. Он расстегнул пиджак, достал револьвер «магнум» и, опустив его на стол рядом с бокалом Феликса, отправился к бассейну.