Далее эксперт высказывал предположение, что в «Искре» моют деньги, полученные незаконным путем. Также он называл момент, когда к известному финансисту Балашову пришла удача. Зима тысяча девятьсот девяносто первого года. Именно после исчезновения системы государственных поставок и при низких государственных ценах на сырье появилась возможность играть с ножницами цен, разделявшими фиксированный государственный и свободный рынки. Тогда делались миллионы компьютерно-медных баронов, тогда богатели телевизионно-нефтяные князья. Балашов разбогател и разорился, причем, казалось, безнадежно, в пух и прах, а потом вдруг пошел в гору — заказы, выгодные конвертации, проценты от них, новые заказы. Механизм очищения денег, по мнению эксперта, был прост, как лепет младенца. Деньги пропускались через сотни мелких фирм, которые появлялись и исчезали с космической скоростью. Причем все почему-то в конечном итоге размещали именно в «Искре» свои невиданно выгодные заказы. Фирмочки исчезали и появлялись, а из финансовой «Искры» разгорелось пламя.
Следующий отчет был посвящен встрече тогда еще не заявившего себя как финансового гения бывшего труженика комсомольско-молодежной нивы с неким руководителем из Средней Азии, ответственным работником. Чем, собственно, руководил и за что отвечал этот человек, не знал никто, КГБ располагал смутными данными о существовании гигантской организованной сети торговцев наркотиками, и почти все мелкие перевозчики и посредники, которых задерживали в поездах, мчащихся по просторам необъятной страны, были лишь ячейками единого невода, а в центре сидел именно этот человек и дергал за ниточки.
Андрей Балашов оказался толковым карьеристом, он зашагал по криминальной иерархической лестнице так же бодро, как до того взбирался по ступенькам лестницы партийно-государственной. Он не стал пешкой или ширмой. Он не был убит в перестрелке на первом этапе войны за сферы влияния. Он научился нанимать киллеров и вовремя устранять конкурентов. Он творчески использовал накопленный в комсомоле опыт организационной работы с молодежью и в результате довольно быстро превратился в дона, в главу огромной, и по российским и по европейским меркам, преступной семьи.
Еще один документ из полученного Лизаветой от «просто Павла» досье был посвящен международной деятельности Андрея Григорьевича Балашова. Первые контакты с неаполитанцами зарегистрированы осенью тысяча девятьсот девяносто третьего года, до того деловые связи появились в Восточной Европе — Польша, Чехословакия, Венгрия. Восточноевропейский транзит оружия, наркотиков, экспорт наемников — удобно, особенно при погранично-законодательной неразберихе, возникшей к исходу «холодной» войны. Тоталитарными методами вроде почти полного запрета на пересечение границ бороться с преступниками уже не хотели, вести борьбу более демократично еще не могли. Вакуум заполнили нарушители закона. К концу тысяча девятьсот девяносто третьего года уже вовсю кричали о великой криминальной революции — ведь революции всегда свершаются, когда кто-то не может, а кто-то не хочет.
Тысяча девятьсот девяносто четвертый начался под знаком криминально-гражданской войны — профессия банкира в России превратилась в одну из самых опасных, банкиры возмущались, требовали защиты и отстреливались. В тысяча девятьсот девяносто пятом началась позиционная война — без суеты и суматохи, без лишних жертв. Скоро начнется тысяча девятьсот девяносто шестой. Грустные сводки с фронтов преступной войны Лизавета вспоминала перелистывая досье — Андрей Григорьевич Балашов несомненно был боевым генералом. Располагая этими материалами, она могла сделать убийственное интервью. Она уговорит Балашова.
Саша Смирнов с ней согласился, она показала ему досье вечером. Они сидели в любимом Лизаветином кафе-хаусе на Мойке. Кафе-хаусом заведение называла только она, а так обычное круглосуточное кафе, разве что почище других, но хозяин придумал необычную услугу — для особых любителей кофе его здесь готовили по всем правилам с разными ароматическими добавками, подавали в чашечках костяного фарфора, непременно со стаканом холодной воды. Лизавета попыталась объяснить оперуполномоченному Петроградского РУВД прелесть сей затеи, он к ее восторгам не присоединился, а заказал пиво.