— Доброе утро. — Лизавета занялась кофеваркой.
— Что тебе — кофе, чай?
— Молока. — Запрограммировав умное кофейное устройство, девушка пристроилась за столом. Далее следовало вести беседу легкую и непринужденную, о погоде или о литературных новинках. В крайнем случае о последних удивительных известиях.
— Видела белку-воднолыжницу? Мы вчера показывали. По «Рейтеру» пришла.
— Да, милая, и не только вы, все программы. Удивительный зверек.
— И воды не боится.
Прелесть светских разговоров заключается в том, что они не мешают думать о своем. Посему, перебрасываясь изысканными фразами, Лизавета планировала день. Причем начать его должно было с мести.
Правда, как это обычно бывает, пострадает невиновный.
Без четверти девять Лизавета телефонным звонком разбудила другого Сашу, Байкова. Теперь он должен был в очередной раз убедиться, что в подлунном мире нет гармонии и не будет. Впрочем, он в этом убедился еще до Лизаветиного звонка.
— Привет! Знаешь кто мне сейчас звонил?
Саше Байкову, человеку по-настоящему доброму, — крайне редкое качество в современном суровом мире — мог звонить кто угодно. Очередной аферист, считающий себя гением видеоклипа, — с предложением еще раз бесплатно снять видеоверсию отличной песни, которую исполняет никому неведомая группа, не имеющая имени и спонсора, но уже созревшая для премии «Грэмми» и МТВ. Могла позвонить попавшая в беду девица, срочно нуждающаяся в деньгах или в рыцаре, который даст по морде подлецу, сделавшему ей ребенка. Могли позвонить телевизионные халтурщики, подрядившиеся снимать кино об арбузоводческом колхозе под Астраханью и им уже надо ехать, а нанятый оператор внезапно запил. Поэтому Лизавета честно ответила.
— Не знаю. Но если ты занят — это плохо.
— Да нет, не занят. Просто размышляю — плакать или смеяться. У меня угнали машину.
— Ох! Что ты! — Девушка искренне огорчилась. Автомобили были Сашиной страстью и жизнью. Без них он не мог дышать. Первая развалюшка появилась у него лет семь назад. Ее он сделал просто из металлолома. Но любил. Позже появилась машинка поновее. Потом почти новая. А месяца два назад Саша Байков разжился новым авто. Это была «Лада» — «восьмерка». Экспортная и рыжая. Две недели он задыхался от радости и гордости. Потерять ее — это, конечно, удар.
— Представляешь несмотря на все капканы и даже компьютерную блокировку, утащили прямо от дома. А сегодня звонок. Спрашивают: «Хочешь заработать две тонны баксов?» Кто ж не хочет. Интересуюсь, как именно. «Назови, говорят, шифр от блокировки. Наши ребята возятся — они все равно вычислят, но чего возиться? И тебе хорошо».
— Что ты им ответил?
— Сказал, что подумаю. А что еще можно сделать в такой ситуации? В милиции мне прямо признались — шансы найти равны нулю. Вот угонщики мне нравятся — веселые ребята и нежадные. Машину я застраховал. Их две тонны плюс страховка — как раз хватит на другую. Только без сигнализации.
— Сигнализацию-то поставишь?
— А как же — выгодная вещь. Впрочем, Бог с ним. У тебя что стряслось?
Саша не мог долго рассуждать о своих горестях и проблемах. Он родился, чтобы помогать людям. Своеобразный Ланселот двадцатого века.
— Мне надо кое-что доснять. Прямо сегодня. Деньги вроде есть.
Лизавета на производство этой передачи собиралась потратить долларов триста — своих. Жалко, разумеется. Но куда денешься. Содрать с «просто Павла» она не сообразила.
— Так твой Балашов заплатил за два съемочных дня. Какие проблемы?
Лизавета проглотила смешок. Провести досъемки анти-балашовской передачи на камере, арендованной балашовским блоком «Вся Россия», — это утонченно и изысканно.
— Здорово. В два часа ты свободен? Тогда на студии.
До двух Лизавета успела набросать приблизительный план фильма. Определила, какая именно картинка нужна для того, чтобы локитовские рассуждения выстрелили, попали в десятку, а не смешались с общим хором недовольных. Ведь очень многие весьма известные и уважаемые люди твердят о коррупции вообще, о взятках вообще и о криминальной революции вообще. Народ привык — к мысли, что где-то стоят одиннадцать чемоданов с материалами, компрометирующими власть исполнительную. А в другом, правительственном кабинете копятся папки с документами на владельцев этих одиннадцати чемоданов.
Лизавета хотела сделать что-то конкретное. Пусть не упоминаются особо громкие имена. Пусть взятки будут не многомиллионные. Зато прозвучит конкретный факт — вот человек, который решил, что мир с преступниками невозможен. И его убили.