Нинины молитвы были услышаны, Максим не стал углубляться в геометрию треугольника. Несмотря на поверхностные познания репортера, провозились они до темноты. И только когда ночь разлила над пустыней бочку с чернилами, Максим решил прекратить поиски.
— Все, все бессмысленно. — Палка в очередной и, как надеялась Нина, в последний раз, впилась в песок. Раздался хруст. Запыленное и истомленное лицо репортера расцвело, он восхищенно смотрел на обломок.
— Там что-то есть, что-то есть. — Синие молнии осветили бескрайние пески — так сверкают глаза пророков или маньяков. Что в общем-то почти одно и то же. Максим опустился на четвереньки и принялся рыть яму — обломок доски крошился, песок неумолимо сыпался обратно в яму.
Пустыня сопротивлялась насилию — но газетный конкистадор не собирался сдаваться. Нина присела рядом и погрузилась в горестные размышления. Ее печалила собственная участь: провести остаток дней в этих краях, рыскать вокруг барханов, рыть канавы от Бухары до Самарканда и от Хорезма до Хивы. Все это только потому, что неистовый писака, не стесняющийся просматривать бумаги на чужих столах, не умеющий прислушиваться к голосу разума, даже когда его заключают в узилище, явно не собирается засыпать прахом глаза надежды отыскать клад.
Нина неожиданно обнаружила, что, размышляя о своем безумце-спутнике, цитирует поэтов-суфиев. Вероятно, его заболевание заразно. Что ж, двумя юродивыми станет больше. Здесь их будут принимать за дервишей, и, следовательно, они могут рассчитывать на кров и подаяние. Внезапно журналист завопил так, что вздрогнула не только Нина, но и джейраны, ящерицы, тушканчики и зайцы-толаи, населяющие эту пустыню от Газли до Караул-базара. Подтверждались наихудшие подозрения: она связалась с буйнопомешанным.
Максим выбрался из собственноручно выкопанной ямы и попытался столкнуть в нее Нину. Девушка, как могла, сопротивлялась. Психи, особенно когда у них приступ, не только очень сильные, но и хитрые. Максим вцепился в нее руками и ногами, а потом просто покатился вниз.
— Смотри, здесь что-то написано. — Журналист несколько ослабил хватку.
— Придурок, я же ушиблась. — Нина постаралась отползти подальше.
— Ну не здесь, не здесь, дурочка.
Цепкие, шершавые от песчаных работ пальцы вцепились в ее шею, он тянул ее куда-то, как тянут несмышленого котенка к блюдцу с молоком. Нина зажмурилась, а когда отважилась открыть глаза, сама издала вопль, который потревожил еще и кабанов, и беркутов, и амударьинских фазанов. Действительно, тут была надпись — высеченные на камне арабские буквы, как и положено, немножко квадратные. Нина коснулась плиты рукой — покрытая щербинами плита показалась ледяной.
— Что, что я говорил. — Максим пританцовывал от нетерпения. От радости он забыл отпустить Нинину шею, поэтому она тоже принимала участие в этом дикарском танце.
— Прекрати дергаться и убери руки. Так я ничего не прочитаю. — Девушка, сама того не замечая, ласково поглаживала камень.
— Ну да, ну да. — Он тут же спрятал руки за спину. — Я не буду тебе мешать, читай поскорее.
Нина его не слушала, она оттянула футболку и принялась очищать плиту от песка.
— Тут важен каждый изгиб, каждая точка, написано на староосманском, подожди, не мешай. — Нина грубо оттолкнула журналиста, бросившегося на помощь. — Черт, света мало. Это же сенсация, в архивах Бухары и Коканда нашли несколько фирманов, в которых султаны требовали от среднеазиатских правителей покорности. Но чтобы плита с надписью, это неслыханно, это переворот в науке.
Максима меньше всего интересовали перевороты.
— Ты читай, читай. — Он снова принялся толкать ее.
— Я же говорю, темно. Что-то про Махди-Каима.
— А про клад, про клад есть?
— Про какой клад?
— Ну первый раз встречаю такую дуру. Что там было на этой твоей карте? Клад бекташи ищи здесь.
— Боже. — Нина ни чуточки не обиделась на «дуру». Зачем обижаться на недоумка, не понимающего, что эта надпись на староосманском дороже тысячи кладов. — Ты что, не можешь думать о чем-нибудь другом?
— Не могу, — честно ответил Максим. И снова занялся земляными работами. Он тщательно расширял яму, пытаясь докопаться до краев плиты. Нина ему помогала — тут их интересы совпадали: плиту необходимо освободить от песчаного плена. Упорный труд, азарт ученого, помноженный на азарт кладоискателя, помогают сдвигать горы и возводить города. Так что яма становилась все шире.