— Я привезу вашу дочь обратно, если смогу.
— Подождите минутку. — Она проводила меня через полутемную прихожую и задержала у дверей. — Мне надо вам что-то сказать.
— Только если это касается Галли. Остальное может подождать.
Ее огрубевшая рука легла на мой рукав.
— Да, это о Галли. Я была не совсем откровенна с вами, мистер Арчер. Теперь, когда вы сказали, что сюда может явиться полиция...
— Вам не о чем беспокоиться, — прервал я ее. — Им просто нужны кое-какие сведения.
— В воскресенье вечером сюда уже приходил полицейский, — сказала она. — Он предупредил меня, чтобы я никому об этом не говорила, даже вам.
— Каким образом зашла речь обо мне? Я занимаюсь этим делом с понедельника.
— Меня убедил обратиться к вам лейтенант Дейл. Он сказал, что служит инспектором в полиции нравов. Очень приятный молодой человек. Он сообщил мне, что моя дочь живет с преступником, которого он намеревается в скором времени арестовать. Но он знает, что Галли порядочная девушка, что она ни в чем не виновата, и ему не хотелось бы впутывать ее в это дело. Поэтому он дал мне ваш телефон, сказав, что вы человек честный и умеете хранить чужие секреты. Однако даже вам я не должна была говорить о нашей с ним беседе. — Она закусила губу. — Это очень дурно с моей стороны так злоупотреблять его доверием.
— Когда он сюда приходил?
— В воскресенье, после полуночи. Он поднял меня с постели.
— Как он выглядел?
— Он был в штатском — на редкость красивый молодой человек.
— Высокий, волнистые каштановые волосы, синие глаза, внешность киноактера и бархатный голос?
— Так вы его знаете?
— Очень мало, — ответил я. — Наше знакомство не успело перерасти в настоящую дружбу.
14
Я проехал по петляющей дороге, взяв подъем на второй скорости, и остановился перед зелеными железными воротами. Часовой с двустволкой уже вынырнул из своей будки. Отполированные и хорошо смазанные стволы поблескивали На солнце.
— Ну, как охота? — спросил я.
У него было бульдожье лицо, знавшее лишь одно выражение — лютой свирепости, предназначенной для устрашения незваных гостей.
— Поворачивай, этот участок — частная собственность, — пролаял он.
— Даузер меня ждет. Я Арчер.
— Оставайся в машине, я проверю. — Он скрылся в будке, от которой шел телефонный кабель к дому. Через секунду-другую он появился снова и открыл ворота.
— Машину можешь поставить здесь, у забора.
Я вылез из машины, и он приблизился ко мне. Я не двинулся с места, пока руки его не прощупали меня с головы до ног. На пустой кобуре у меня под мышкой он задержался.
— А пистолет где?
— Выбросил.
— Шухер?
— Шухер.
В дверях дома меня встретил Блэйни — по-прежнему в черной широкополой шляпе.
— Не думал я, что вы вернетесь, — обронил он.
Я посмотрел на него долгим взглядом. Но его землистое лицо и тусклые стекляшки глаз ничего мне не сказали. Если Даллинга застрелил Блэйни, особых угрызений совести он не испытывал.
— Не мог устоять перед вашим пленительным гостеприимством, — объяснил я. — Где босс?
— Обедает во дворике. Сказал, чтобы вы шли туда.
Даузер сидел один у края плавательного бассейна. На небольшом столике перед ним стоял салат из крабов под майонезом. Его коротко остриженные волосы были влажными, и он по подбородок закутался в белый махровый халат. Со своими выпученными глазами и отвислыми щеками он смахивал на огромную жабу, решившую прикинуться человеком.
Какое-то время он продолжал есть, не обращая на меня внимания, чтобы напомнить мне, какая он важная персона. Он брал кусочки крабьего мяса и листья салата пальцами, которые потом облизывал. Блэйни стоял и смотрел на него, словно снедаемый завистью призрак.
Я взглянул на овальный бассейн с еще не успокоившейся после купания Даузера водой, на окаймлявшие патио цветочные клумбы, на все прелести безбедной жизни, ради которых этот человек мошенничал, грабил и убивал. Я раздумывал над тем, что нужно сделать, чтобы отнять все это у Даузера.
Он отодвинул опустевшее блюдо из-под салата и закурил сигарету.
— Можешь идти, Блэйни, — бросил он. Скелет скрылся с глаз.
— Вы получили мой подарок? — небрежно спросил я.
— Какой еще подарок? Садись, если хочешь.
Я сел за стол напротив него.
— Я разыскал для вас эту девушку. Тарантини оказался проворней меня, иначе я пригнал бы и его.
— Ты ее разыскал? Нам пришлось гоняться за ней самим. Сегодня утром позвонила какая-то дамочка и сказала, что наша птичка вернулась в родное гнездышко. Или это ты дамочкой прикинулся, чтобы нас разыграть?
— У меня не та фигура, — ответил я, смерив его взглядом.
— Тогда не вижу, где тут твоя заслуга.
— Я выкурил ее из Палм-Спрингс, чтобы она попала к вам в руки. Вы сказали, что это стоит тысячу долларов.
— Насколько я знаю, она приехала сама. Я плачу за товар, когда мне доставляют его на дом.
— Но ведь она у вас, не так ли? Вы бы ее не заполучили, если бы я не отправил ее домой к матери. Это я уговорил ее вернуться.
— Она другое говорит.
— А именно?
— Мы пока не так много из нее вытянули, — буркнул он и, замявшись, переменил тему. — А Тарантини ты видел?
— Не видел. Он оглушил меня сзади. По-моему, Галли пыталась ему помешать. Возможно, она во всем этом не замешана. Хоть я и не знаю, в чем «в этом».
— А узнать ой как хочется, а? — рассмеялся он своим не слишком заразительным смехом.
— Когда меня лупят по голове, мне любопытно знать почему.
— Я тебе скажу почему. Тарантини кой-чего у меня взял и не отдает, ты, наверно, и сам догадался, а? А я хочу получить это обратно. Но девчонка твердит, что ничего об этом не знает.
— Что он у вас взял?
— Не имеет значения. С собой он это не таскает. Но когда я до него доберусь, он мне скажет, где это.
— Наркотик, — тихо пробормотал я. Если Даузер и услышал, то не подал виду.
— Ты на меня работаешь, Арчер?
— Даром — нет.
— Я предложил тебе пять тысяч за Тарантини. Могу еще столько же накинуть.
— Вы мне уже предлагали тысячу за Галли. Предложений вас хоть отбавляй. — Я внимательно следил за его лицом, чтобы знать, как далеко я могу зайти по этой дорожке.
— Не глупи, — проворчал он. — Если в ты ее привел, я бы тебе выложил наличные, как в банке. Но Блэйни пришлось съездить за ней самому. Я не могу себе позволить швырять деньги на ветер. Расходы у меня нынче — глаза на лоб лезут! А народу на жалованье столько, что сердце кровью обливается. Да еще подоходный налог платить надо, чтоб с государством не ссориться. — Голос его дрожал от праведного гнева. — Я уж не говорю о политиканах, — добавил он. — Эти сукины дети сосут меня как пиявки.
— Ладно, тогда пятьсот, — уступил я. — Ни по-вашему, ни по-моему.
— Пятьсот за что? За твою болтовню? — Но он уже просто торговался, стараясь превратить сделку в грабеж.
— Вчера вечером речь шла о тысяче. Только вчера вечером у вас не было Галли.
— Пользы от нее никакой. Если она и знает, где Тарантини, то говорить не хочет.
— Давайте я с ней потолкую, — предложил я, подступив к цели, которую наметил с самого начала.
— Незачем, она у меня и так заговорит. Нужно немного времени. — Он встал, затягивая пояс на своем отвисшем брюхе. Было в этом жесте что-то женское, хотя под рукавами его халата грозно бугрились борцовские мускулы.
Стоя, он казался ниже ростом из-за непропорционально коротких ног. Я остался сидеть. Мне казалось, что Даузер скорее сделает то, что я от него хотел, если получит возможность смотреть на меня сверху вниз. Сандалии у него на ногах были на двухдюймовых каблуках.
— Немного времени... — повторил я. — Тарантини нужно то же самое, чтобы благополучно затеряться в Мексике. Или куда он там подался.