Не обращая внимания на «Парижское утро» красотки номер три и «Ласточкино гнездо» толстушки номер четыре, он решительно подошел к разговаривающим мальчикам.
— Гриша, а как твоя фамилия? — спросил он.
— Ветлицкий, — чуть удивленно ответил мальчишка, и тут Лавров вспомнил. Блондинку звали Лилия Ветлицкая, и она была следователем прокуратуры. Сам Лавров с ней никогда не работал, но с Ванькой Буниным она дела вела, и тот отзывался о ней вполне благосклонно, хотя вообще-то баб-следователей не признавал.
— Точно, — с облегчением выдохнул Лавров. — Конечно, Ветлицкий. И твоя мама в прокуратуре работает, да?
— Раньше в прокуратуре, а теперь в следственном комитете, — степенно сообщил Гриша, и Лавров усмехнулся про себя.
Разумеется, в следственном комитете. Следствие вывели из состава прокуратуры. Просто за те годы, что он провел на обочине жизни, Лавров про это успел забыть.
— Модель номер шесть, — надрывался ведущий на сцене, — «Серенада солнечной долины».
Лавров подумал, что пропустил буйство фантазии модели номер пять. И это была, пожалуй, последняя легкая мысль, посетившая его голову за сегодняшней день.
— Модель номер шесть «Серенада солнечной долины», — повторил ведущий более настойчивым голосом. — Ольга Разумовская, пройдите, пожалуйста, на сцену.
За кулисами зашевелились, зашушукались, засуетились в поисках пропавшей конкурсантки. За дверью, выходящей на лестницу, послышался чей-то топот, а затем нечеловеческий визг. Мальчишки, возле которых все еще стоял Лавров, переглянулись. Степка снова собрался заплакать, а Гриша, побледнел и начал озираться в поисках мамы.
— Степа, Гриша и ты, мальчик, — он не знал, как зовут худенького паренька, недавно заявившего, что он из детдома, — сидите здесь и никуда не ходите, понятно?
— Хорошо, мы никуда не пойдем, — послушно сказал Гриша. — Вы не думайте, мы понимаем. Меня мама так учила.
— Молодец мама, — сообщил Лавров и выскочил за дверь, за которой стоял нечеловеческий вой. Краем глаза он видел, что туда пробирается и его мама.
На лестничной площадке лежала массивная фигура в ярко-желтой юбке, оранжевой майке в каких-то концентрических кругах. Видимо, именно так, по замыслу создателя, должна была выглядеть «Серенада солнечной долины». Было понятно, что пышнотелая красавица уже никому и никогда не даст интервью, о котором так мечтала. Из левого подреберья у нее торчала ручка обычного офисного ножа для разрезания бумаги, и вокруг него уже расплывалось ярко-алое пятно.
У распростертого на выщербленной плитке тела на корточках сидела Лилия Ветлицкая, прижимающая к груди три стакана с колой. Видимо, она ходила в буфет, чтобы купить мальчишкам попить, и Лавров с благодарностью отметил, что третий стакан явно куплен для Степы. С другой стороны, вжавшись в стену, стояла еще одна участница конкурса, на руке которой был номер «десять», и отчаянно визжала на одной высокой ноте. Лавров сделал шаг вперед и наотмашь ударил ее по щеке. От пощечины голова ее дернулась, но она, по крайней мере, заткнулась.
— Спасибо, — пробормотала красавица дрожащим голосом.
Лавров снова перевел взгляд на мертвое тело и похолодел. На груди у Ольги Разумовской лежал цветок. Благодаря маме Лавров неплохо разбирался во флористике, поэтому с уверенностью мог сказать, что это тигровая лилия. Он перевел взгляд на другую Лилию — Ветлицкую, и она, легонько кивнув, указала ему на голову убитой девушки. Лавров почему-то знал, что он увидит. Это знание пришло откуда-то изнутри и не несло ровным счетом ничего хорошего. В правое ухо жертвы была вдета крупная пластмассовая сережка, символизирующая солнце. А вот в левом ухе сережки не было.
Лилия Ветлицкая поставила на пол стаканы с колой и вытащила из кармана телефон.
— Ну что, я группу вызываю, — сказала она. — Попрошу всех пройти обратно за сцену, тут не топтать и никуда не уходить. Сергей, пожалуйста, проследите за детьми. Им не нужно это видеть, особенно Степе. Вот, колу им отнесите, пожалуйста.
— О господи, — прошептала из-за спины Лаврова его мама Валерия Сергеевна.
И он, оглянувшись, успел подхватить ее, оседавшую на пол в глубоком обмороке.
— Нет, Лилька, ты как хочешь, а кент этот подозрителен. — Капитан Леша Зубов из убойного отдела городского УВД даже голос повысил от крайней степени волнения.
Лиля поморщилась. Во-первых, она не терпела фамильярности, а во-вторых, ей всегда казались странными безапелляционные заявления о чей-то виновности, не подтвержденные фактами. Она была бы просто счастлива, если бы в составе поднятой по ее звонку бригады был Ваня Бунин или Дима Воронов. Они были вдумчивыми, серьезными полицейскими, не склонными брать на веру самое простое объяснение случившегося. Но сегодня дежурил именно Зубов.