итер. Но это разрешение имело силу в том только случае, когда умершему давалась разрешительная грамота епископа, служившая последним напутствием и утверждением епископского разрешения. По той мере, как погребение умерших становилось делом пресвитеров, этот обычай вошел во всеобщее употребление и сохраняется доныне в Православной Церкви. Это разрешение дается в знак того, что умерший имеет право на молитвы Церкви. Кающиеся очень дорожат этою милостью Церкви, а служители алтаря никогда в ней не отказывают. Христианская любовь не усумнивается преподавать разрешение и тем лицам, которые вследствие внезапной смерти не освободились от запрещения или умерли, находясь вдали от священнослужителей. Так одно древнее церковное предание свидетельствует следующее: Во время тяжкого гонения на христиан в Синайской горе однажды епископ отлучил от священнослужения иерея, который, отправившись в другую сторону, мученически пострадал за Христа. Когда гонение несколько прекратилось, князь того города, в котором пострадал мученик, видя чудеса от мощей мученика, создал ему храм, в котором и положил его мощи. Созван был собор епископов для освящения вновь выстроенной церкви, но когда иерей хотел сотворить начало вечерней службы, то рака с мощами святого мученика сдвинулась с места и сама собой вышла из храма. Все пришли в ужас, но, оправившись от смущения, внесли раку обратно в храм, но рака снова вышла. Князь плакал, исповедывал свои грехи, предполагая, что мученик не хочет вселиться в новосозданном храме вследствие грехов князя. Плакал и весь народ. Ночью святой мученик явился епископу и сказал, чтобы он пошел к епископу, отлучившему мученика от священнослужения, и понудил его разрешить от запрещения, потому что он, хотя и венец мученический приял, но лица Христова не видал и в Церкви служить не может. «Не думай ты сам разрешить меня, но пусть разрешит меня отлучивший, так как он еще жив». Епископ вместе с причтом отправился к указанному святым мучеником епископу и открыл ему видение. Связавший мученика епископ пришел, поклонился ему и сказал: «Христос, связавай тя моим смирением, да разрешит тя ныне, пролития ради крове твоея за имя Его: вниди убо и пребуди с нами». С той поры рака святого мученика осталась неподвижною, и от мощей его много совершалось чудотворений во славу Божию. Предание это записано Анастасием, патриархом Антиохийским, который позаимствовал его у философа Филона. Из русской истории известно, что отец святого благоверного князя Даниила Московского святой благоверный князь Александр Невский, при погребении своем, принял в гробе разрешительную молитву, как живой, подняв руку. Было это в XIII веке. И ныне, согласно с древним обычаем, разрешительная молитва дается всем умирающим в покаянии; нынешняя разрешительная молитва заимствована из умилостивительной молитвы, находящейся в конце литургии апостола Иакова. В ней содержится моление о прощении усопшему всех согрешений, в которых он «сердцем сокрушенным покаялся и елика за немощь естества забвению предаде». В ней священнослужитель только молит Господа о прощении усопшему всех согрешений, но не подает самого разрешения, как в таинстве покаяния, и, кроме того, освобождает умершего от различных клятв и запрещений, каковое разрешение кающихся при смерти поставлено было в непременную обязанность священнослужителям правилами соборов. Способ погребения усопших Так как мы любим и почитаем усопших как бессмертных духов, то должны мы почитать их и принятием на себя заботы о земной материи, которая здесь, на земле, была жилищем их духа. Великое значение, придаваемое Христианством телу, вменяет христианам в священную обязанность оказывать трупу надлежащее уважение. В этом теле умерший прожил свою земную жизнь; в нем он исполнял свои занятия, носил бремена жизни и наслаждался ее радостями, и если он был христианином, то это тело его было храмом Духа Божия. Как достойнейший вид погребения с древнейших времен Церкви христианскому сознанию и чувству рекомендовалось зарытие в землю. Хотя Священное Писание и не дает точного повеления о зарытии, однако это вытекает как необходимое следствие из книги Бытия (3, 19): Возвратишься в землю, из которой ты взят. И везде предполагается зарытие, когда Писание своим образным языком говорит о смерти и воскресении, о семени, о пшеничном зерне, падающем в землю и умирающем: Сеется тело душевное, восстает тело духовное (Ин. 12, 24; 1 Кор. 15, 44). Погребение как зарытие в землю занимает средину между двумя другими, взаимно противоположными видами похорон человеческих трупов. Один из них - это бальзамирование, когда стремятся к тому, чтобы посредством человеческого искусства сохранить бездушное тело вопреки Божественному порядку, назначившему его к разложению, желая поддерживать вид жизни, чем как бы стараются отнять у смерти ее добычу. Другой способ похорон есть сожжение трупов, когда хотят не сохранить мертвое тело, а ускорить разложение искусственным приемом - и это с крайней поспешностью, в самое короткое время, чтобы как только возможно скорее изгнать со света труп - это для естественного человека столь страшное явление. Зарывание образует между двумя этими крайностями истинную середину. Мы не делаем никаких усилий ни для того, чтобы сохранить трупы, ни для того, чтобы их уничтожить, а препоручаем их разлагающей силе природы и предоставляем природе во всей тишине и сокровенности исполнять дело уничтожения. Мы знаем, что смерть есть нечто другое и более чем простой ход природы, что она есть возмездие за грех (Рим. 6, 23). В смирении склоняемся мы пред порядком Божиим, имея священный страх самовольно производить опыты, которые бы вторгались в тот закон разложения, какой подтверждается Божественным словом: Земля еси и в землю отъидеши (Быт. 3, 19), чем несомненно указывается не на сожжение, а на разложение в лоне земли. И на могилу мы ставим крест, напоминающий о грехе и смерти как возмездии за грех, а также одновременно и о том, что распятый Иисус Христос отнял у смерти ее жало и Своим воскресением сделал из смерти врата в Царство Небесное. Если в наше время слышатся голоса, упорно требующие сменить зарывание трупосожжением, то в них мы можем видеть лишь выражение новейшего язычества. Церковь не может сожигать своих умерших и опустить этот обычай вместо бывшего до сих пор способа погребения, не может порвать со своими древними досточтимыми преданиями, не придавая одновременно тому же огню и свой, основанный на Писании, образный язык, который везде о смерти и воскресении мертвых говорит в смысле погребения (зарывания) мертвых. Смерть и погребение младенцев Когда мы на земле оплакиваем смерть детей наших, они на Небе радуются и благодарят Создателя за избавление их от суеты и превратностей земной жизни. Церковь Христова самым трогательным и очевидным образом уверяет нас, что Господь избирает и принимает младенцев к Себе, упокояет их для вечной, блаженной жизни у Себя. «Смерть, - слышим мы при погребении младенческом песнь церковную, - для младенцев - отрада: они не успели еще приобщиться житейских зол, и вот уже достигли места покоя и вкушают радость небесную в недрах Аврамовых, и ликуют ныне с Божественным сонмом святых младенцев, и воистину блаженствуют, потому что они перешли от земли чистыми, без губительной заразы грехов». Церковь подает нам утешение из самого гроба, от лица самого младенца (когда мы - скорбящие - другого голоса, быть может, и не послушали бы). «Что вы плачете обо мне, что я преставился в младенчестве, - вопиет младенец невидимо, - нет во мне ничего достойного плача; младенцам определена радость всех праведных, потому что они не соделали ничего, достойного оплакивания (см. 8 песнь канона). Ныне упокоихся, и обретох ослабу многу, яко преставихся от истления, и преложихся животу: Господи, слава Тебе! (Экзапостилларий)». Этого мало: младенец не успел еще, так сказать, из гробных пелен явиться к Престолу Божию, а уже возводит к премилосердному Господу молитвенные взоры свои, ходатайствует за дом и род свой, шлет им с Неба привет и славословие, коему сам научился уже от небожителей, шлет аллилуия. Боже, Боже, призвавый мя, утешение ныне буди дому моему: плач бо велий случися им... но Ты, рождейся от Матере Девы, матере моея утробы прохлади и ороси сердце отца: имже, аллилуия. Да, по смерти младенцы уже перестают младенчествовать умом и сердцем, созревают духовно под живительным влиянием лучей от Солнца Правды, Христа Бога нашего, уже как взрослые мыслят и чувствуют, припоминают все наши ласки к ним и, радуясь в обителях святых, молятся там, чтобы только мы здесь не сокрушались о них. Имеем ли мы после этого право называть потерею то, когда Господь и Владыка всего берет у нас чад наших? И куда берет? Из страны тьмы и смерти - в страну света и вечной жизни, где и прилично быть им, где они никогда не узнают тех горестей, которые мы, взрослые, встречаем почти на каждом шагу. Ничего нет на земле собственно нашего: все благое - Господне, и мы все, живем ли или умираем, - [всегда] Господни (Рим. 14, 8). Почему же мы так скорбим, когда Создатель и Всеблагий Промыслитель наш берет у нас дары Свои обратно? По немощи ли только своей человеческой природы? Не по слабости ли вместе и веры нашей? Если бы мы были в Святой Православной вере тверды, то как с благодарностью принимаем чад от Господа,