Травки помогли. Не прошло и двух месяцев, как доктора подтвердили: "Есть беременность!". Сказать, что супруги были счастливы, значит, ничего не сказать. Беременность протекала нормально, в первые месяцы женщина даже похорошела, расцвела. Ждали мальчика, но УЗИ показало, что родится девочка. Что ж, дочка тоже неплохо, не так ли, Костенька? Ты рад? И я рада. Пусть и поясница ноет, и пятна некрасивые на лице появились, и зубы шатаются. Дочки они такие, всегда красоту у мамы норовят украсть. Но что значит красота в преддверии настоящего чуда? Рождения единственного и долгожданного ребенка?
Рожать в сорок два — всегда риск. Особенно, если роды первые. Особенно, Если проблемы с почками, да и сердечко пошаливает. Но она родила. Назло всем медицинским страхам и прогнозам. Назло самой природе. Назло себе. И в наказание получила — высокое давление, мигрени, и все те же, теперь уже хронические проблемы с почками. Ерунда все это, Костенька, главное, что теперь у нас дочка есть, умница, красавица. Камиллочка.
И о чем только люди думают, называя своих детей?!
Насчет умницы и красавицы материнское сердце немного погорячилось. Девочка росла коренастой, приземистой и угловатой. Смазанные черты лица, плохие волоски, неровные зубки. Любое платьице, каким бы оно ни было красивым и роскошным, только подчеркивало непривлекательность, и родители отказались от бантиков, ленточек, пышных юбок и белых гольфиков с помпошками. Практичные футболки тусклых цветов, плотные джинсы, спортивные кофты. То ли девочка, то ли мальчик. Неважно. Главное, чтобы человек был хороший. Не так ли, Костенька? Наша дочка не переживает из-за своей внешности, она хорошо учится, макулатуру вон регулярно в школу носит, друзья ей иногда звонят по телефону. У нее все хорошо. И у нас все хорошо.
Камилла с детства научилась скрывать свои чувства. Они выплеснулись лишь однажды, когда ей на день рождения подарили куклу Барби в красивой коробке, перевязанной ленточками. Жаль, что родители были плохими психологами, и даже после эпизода с мусорным ведром так и не поняли, что нанесли дочке глубокую травму.
Этот мир принадлежит стройным блондинкам, с кукольным личиком и наивно распахнутыми глазами. Этим миром правит не логика, а секс. Примитивные потребности, которые есть у каждого, и каждый готов на многое, чтобы их удовлетворить. Именинный торт застыл на тарелке, родители с чувством выполненного долга смотрели телевизор, а Камилла изучала полученный подарок.
Барби заученно улыбалась, ее черты казались совершенными, линии тела безупречными. Девочка сорвала роскошное платье, обнажив целлулоидные, но опять же безупречные формы. Так вот они какие, ноги от ушей! Провела пальцем с обгрызенным ногтем по кукольной груди. Сердце обиженно заныло. Почему она не такая, как эта кукла? Почему, почему, почему? У Барби было все — красота, наряды и даже мальчик Кен, подстать красавице. У разведенной Барби было намного больше — дом, машина, драгоценности и другой мальчик Кен. У нее, Камиллы, всего этого не будет. Никогда. Она обречена вырасти некрасивой старой девой. Возможно, ей повезет, как и ее матери, и она найдет мужчину, похожего на ее отца. Не очень молодого неудачника, уставшего от одиночества засохших бутербродов. Они станут жить и родят еще одного уродика. Антипода Барби или Кена.
— Вас нужно казнить! Таким, как вы, нельзя иметь детей! — истерично выкрикнул телевизор. Родители с наслаждением смотрели вариант своей истории. Они также были влюблены по собственному желанию. Камилла очнулась. Взяла ножницы и отмахнула роскошную золотистую гриву. Но кукле шла и короткая стрижка. Она по-прежнему лучилась уверенностью в своей красоте. Сломанные руки и ноги, исполосованная ножом гладкая грудь. И как последний штришок: детская нога, наступившая на голливудскую улыбку. Низ живота пронзило странное, теплое чувство. На душе стало приятное и светло. С днем рождения, малышка!
Останки Барби отправились в мусорное ведро, где их и обнаружили следующим утром.
Камилла равнодушно выслушала причитания уставшей женщины, назвавшей ее неблагодарной дочерью. Столь же равнодушно она приняла и два удара ремнем со стороны мужчины, посчитавшего себя ее отцом. А потом ушла в свой уголок: играть в деревянных марионеток, которых делала сама. Раз! И ручка из дощечки поднялась вверх, чтобы приветливо ей помахать. Два! Голова из винной пробки склонилась в поклоне. Три! Тельце дернулось, и упало на колени. Четыре! Вновь подскочило, повинуясь воле хозяйки. Пять! Замерло, ожидая новых приказаний. Камилла смотрела на нитки, их концы были зажаты в ее руке. Потом ножницами она их перерезала. Самодельная кукла упала. Детская ножка наступила на игрушку второй раз. И застыла, ожидая сладкой судороги. Но ничего не произошло. Тело и душа молчали. До жалкой марионетки им не было никакого дела.
В жизни каждого однажды кончается детство и наступает зрелость. У кого-то это происходит в двадцать, тридцать лет, у кого-то в десять. Дело не в биологии, дело — в психологии. И в сопутствующих обстоятельствах. Урок, полученный в свой одиннадцатый день рождения, Камилла запомнила навсегда. Красота всегда выигрывает, особенно, если она соответствует общепринятым стандартам. И ее гибель приносит несоизмеримо больше страдания и удовольствия.
Она мечтала быть самой красивой, самой умной, самой любимой. Самой-самой. Чтобы девочки доверяли ей свои смешные секреты, чтобы мальчишки ходили за ней ходуном, падали от восхищения и сами в штабеля укладывались. В шестом классе она тайком от родителей перекрасила волосы. И стала блондинкой. То есть она думала, что станет таковой, но пегие волосы после того, как их осветлили и тонировали, приобрели тусклый сиреневатый оттенок. Камилла проплакала целый день, а перед возвращением родителей взяла бритву отца и постриглась наголо.
Насмешки одноклассников, неприкрытая жалость учителей, внимательное равнодушие домашних, не перестающих говорить о своей любви, — одна сторона медали, которую вскоре она научилась не замечать. Другая — соседский двор, где ее называли Женей, и где ее считали вполне нормальным пацаном. Не без тараканов, конечно. Но у кого их нет?
Небрежно повязанная бандана, армейские ботинки, просторная толстовка, скрывавшая перевязанную грудь, размашистые — мужские — движения, хриплый голос и заученный прищур. Ей не было нужды скрывать свое женское "я", природа и так постаралась за нее. Единственное неудобство случалось раз в месяц. Тампоны тампонами, но они слонялись по улицам часами, и Камилла боялась, что однажды ее тщательно скрываемое женское естество станет явным. Были и другие моменты, но она с истинно женским упрямством и мужским напором научилась их обходить. Иногда, вглядываясь, в лица дворовых приятелей, она задавалась вопросом: неужели не видят, неужели не чувствуют? И не находила ответа. А, может, и не пыталась его найти.
Здесь были свои законы. Свои герои и свои парии. Женя-Камилла с восторгом окунался (окуналась?) в эту непривычную, но притягательную жизнь. И была (был?) готова (готов?) следовать за вожаком — Джокером — куда угодно и зачем угодно. Лишь бы рядом. И вместе. Каждый раз при виде его накачанного торса ее (его?) охватывало сладкое возбуждение. Он (она?) судорожно сглатывал (сглатывала?), представляя себя… Впрочем, у каждого свои фантазии, и нам нет дело до них.
Но однажды и эта жизнь рухнула, когда в их бесшабашный и опасный двор забрела трогательная блондинка в бирюзовом плаще и глазами испуганной лани. Джокер мгновенно подобрался и пружинисто, словно хищный зверь, перехватил ее у парадной. Пацаны загалдели, предвкушая потеху: Джокер славился тем, что обламывал девчонок, как кусты сирени. Напрягся (напряглась?) и Женя-Камилла, но совсем по иной причине. Интуитивно в хрупкой блондинке она (он?) разглядела (разглядел?) свою соперницу.