«Ей нужно исцеление, Зак. Ей требуется время и незанятое пространство вокруг, чтобы разобраться с тем, что происходит внутри ее. Отойди в сторону и будь ей другом. Ты не имеешь права на большее. И она тоже».
Зак понимал, что его мать была бы права, если бы сказала так. Но он понимал так же хорошо, что слишком глубоко любит Клариссу, чтобы отказаться от нее. Единственное, что Зак твердо мог себе обещать, это то, что он будет относиться к Клариссе бережно и мягко – так, как к ней следовало относиться. Он уговорит ее пройти лечение, которое поможет ей вновь обрести чувство собственного достоинства. Он представит ее своей семье, чтобы Кларисса увидела, что означает семья.
Он будет терпелив.
А когда она вновь обретет покой, он займется с ней любовью – настолько осторожно и нежно, что она поймет прелесть отношений между мужчиной и женщиной, забудет боль и страх.
Зак знал, что страх наполняет ее. Следы ударов на теле заживут, но душевные раны могут долго саднить. Ему хотелось, чтобы уже только за это поплатился Брэнсон. Зак стыдился того, что жаждет возмездия, – эта жажда противоречила всему, к чему он пришел в своей вере. Но хотя он старался думать только о Клариссе, о том, как она расцветет вдали от этого города, словно цветок в пустыне, все же его кровь взывала к правосудию.
Ему хотелось видеть Брэнсона за решеткой – одинокого, испуганного, молящего о пощаде, как молила Кларисса.
Зак говорил себе, что желать этого бессмысленно: ведь дальнейшая жизнь Брэнсона ничего не будет значить для счастья и восстановления Клариссы, если она будет вдали от него. Но его квакерская убежденность в том, что нельзя вмешиваться в решение чужой судьбы, в то, как другой человек шел к своему предопределению, подвергалась суровому испытанию. Как ни убеждал себя Зак, что упорство человека в осуждении и наказании себе подобных лишь препятствует их переходу на более высокий уровень сознания, он знал, что уже осудил Б. Дональда Брэнсона и хотел его наказания. Зак пытался запрятать, убить, стереть в себе эту часть сознания, но всякий раз при взгляде на телефон в ожидании звонка Клариссы он непроизвольно сжимал пальцы в кулаки.
Когда все-таки раздался звонок, Зак вздрогнул от неожиданности и какое-то мгновение изумленно смотрел на аппарат, прежде чем подскочил к нему.
– Да, алло!
– Зак? – послышался срывающийся голос Клариссы.
– Да, да, это я!
– Зак, пожалуйста, приезжай.
У него сердце подпрыгнуло так, что перехватило дыхание.
– Иду!
Пибоди не могла дождаться, когда же закончится последнее на этот день совещание. Макнаб сидел за столом как раз напротив нее, время от времени подмигивая и толкая под столом ее ногу. Видимо, хотел напомнить ей о том, что должно произойти, когда они наконец свалят из Центрального.
Будто она могла забыть!
У нее была пара скверных моментов, когда она подумала, что сошла с ума и что нужно все отменить. А уж сосредоточиться на работе было и вовсе выше ее сил.
Ева мерила шагами зал совещаний и высказывала свои заключения по итогам дня:
– Если нам повезет, Ламон сегодня зашевелится – попытается с кем-то связаться. К нему приставлены два «хвоста». Теперь относительно Моники Роуван. У меня сложилось впечатление, что в игре на отвлекающих ударах ей уготовили одну из основных ролей. Я приказала Пибоди запросить разрешение на прослушивание телефона Роуван. Судя по серьезности ситуации, скорее всего, мы его получим.
Ева немного помолчала. Ей предстояло упомянуть Рорка, а ее всегда нервировало, когда приходилось указывать его официально в своих отчетах или документации.
– Кроме того, я надеюсь, что Рорку удастся собрать какие-то данные внутри «Автотрона», не спугнув Ламона.
– Если есть таковые, он соберет их, – кивнул Фини.
– Я вскоре свяжусь с ним по этому вопросу. Так, теперь Макнаб.
– Что? – поперхнулся Макнаб, застигнутый в момент, когда он в очередной раз подмигивал Пибоди. – Извините. Да, сэр?
– У тебя что, нервный тик?
– Тик? – Он сразу отвел взгляд от Пибоди, которая при виде его внезапного замешательства прыснула от смеха, но постаралась изобразить это как желание высморкаться в платочек. – Нет-нет, что вы, лейтенант.
– Тогда, может, ты развеешь нашу скуку своим сообщением?
– Моим сообщением?
Ну как он мог сразу сообразить, что происходит, когда у него вся кровь прилила к голове и просилась отлиться в сторону коленок? Макнаб сделал героическое усилие над собой и наконец смог заговорить:
– Я связался с Рорком по поводу сканера дальнего радиуса действия, о котором вы нам говорили. Он пригласил нас с Дрисколом в свою лабораторию «Троджан секьюритиз» и показал нам один из сканеров в действии. О боже! Это было прекрасно, лейтенант!
Макнаб, видимо, вспомнил собственное потрясение от увиденного и уже с воодушевлением стал описывать:
– У него тригонометрическая наводка. Мало того, он прощупывает цель сквозь пятнадцатисантиметровую сталь на расстоянии пятисот метров. Дрискол чуть не намочил в штаны.
– Проблемы Дрискола с мочевым пузырем можно опустить, – сухо сказала Ева. – Это оборудование достаточно доработано для того, чтобы мы могли его использовать?
– Пока не хватает только тонкой настройки. В целом этот сканер гораздо чувствительнее и мощнее того, что есть у нас в управлении. Рорк ввел круглосуточный график на этом производстве, и к завтрашнему дню мы уже сможем получить четыре или пять штук.
– Энн, этого будет достаточно?
– Если аппаратура действительно настолько чувствительная, как доложил Макнаб, то пока хватит. Сканированием на стадионах и в спортивных комплексах занимаются пять моих бригад. Но мы пока ничего не обнаружили. Работа идет очень медленно: не хватает людей, к тому же много сотрудников занято исследованием места взрыва в «Плазе».
На этом Ева решила закончить совещание.
– Главная наша проблема – время. Если «Кассандра» следует графику, которым пользовался «Аполлон», у нас в распоряжении два дня. Но мы не можем рассчитывать на этот срок и должны спешить. На сегодняшний день мы сделали все, что могли. Предлагаю всем разойтись по домам, постараться хорошенько выспаться и к утру быть в форме.
Пибоди и Макнаб моментально вскочили, чем навлекли на себя суровый взгляд Евы:
– Что? Проблемы пузыря?
– Я… Мне надо позвонить брату, – промямлила Пибоди.
– Мне тоже. Я имею в виду… – Макнаб смешался и нервно хмыкнул. – Я вспомнил, что мне тоже нужно кое-кому позвонить.
Покачав головой вслед поспешившей из зала парочке, Ева обратилась к Фини:
– Что происходит в последнее время с этими двумя?
– Я ничего не видел, ничего не знаю, – пробормотал Фини, быстро поднимаясь. – Мне надо идти. Там поступает какое-то сообщение, нужно принять.
Ева хотела его о чем-то спросить, но он уже выходил из зала.
– Здесь происходит что-то странное, – сказала она, обернувшись к Энн.
– Мы все измотаны, – пожала плечами Энн, тоже собираясь уходить. – Чуть не забыла, сегодня моя очередь готовить ужин. До завтра, Даллас.
Квартира Макнаба находилась в трех кварталах от Центрального. Они преодолели это расстояние одним махом, несмотря на порывы встречного ветра и колющие струи ледяного дождя.
– Вот с чего начинается, – пробормотала Пибоди, лишь бы что-то сказать. Она решила с самого начала взять инициативу в свои руки, чтобы избежать беды.
– У меня есть прекрасная идея, с чего лучше начать, – ответил Макнаб и, поскольку они были уже на отдалении от Центрального, положил ей руку на ягодицы.
– Это разовая сделка, – уточнила Пибоди, и хотя ей было приятно ощущать его руку, она оттолкнула ее. – Приходим к тебе, делаем дело – и все. На этом кончено. Потом все идет так, как шло раньше.
– Отлично.
В этот момент он думал о том, что согласился бы раздеться догола и пройтись по Таймс-сквер на руках, лишь бы вытряхнуть ее из этой униформы.
Пибоди достала из кармана сотовый.
– Я позвоню брату, скажу, что приду немного позднее.
– Скажи ему, что придешь намного позднее, – сказал Макнаб.
Когда он положил руку Пибоди на плечо, направляя в узкий подъезд своего дома, ее бросило в жар.