– Если я скажу то же самое тебе, ты меня послушаешься?
Ева какое-то время молча смотрела на него. Он был прав, как всегда, прав, а она снова повела себя, как девчонка.
– Ты допрашивал Ламона? – спросила она наконец, стараясь не терять чувства собственного достоинства.
– Я думал, ты обо мне лучшего мнения. Утром я перепланировал день, потом распорядился, чтобы тебя пропустили, и удостоверился, что Ламон в это время будет в лаборатории. Я его еще не вызывал – знал, что сначала тебе понадобится чуть-чуть поругаться со мной.
«Раз он считает меня настолько предсказуемой, – подумала Ева, – нужно срочно восстановить равенство».
– Пока не пришел Ламон, я, пожалуй, выпью кофе, – заявила она.
Рорк усмехнулся. Проходя мимо Евы, он быстро погладил ее по голове.
Ева опустилась на стул и хмуро взглянула на Пибоди:
– Ну, что ты смотришь?
– Нет, ничего, сэр, – Пибоди отвела взгляд.
Она всегда любила смотреть на них, когда они вместе, и считала, что это очень поучительный пример. Правда, иногда их взаимоотношения были похожи на перетягивание каната, но надо было видеть, как эти двое смотрят друг на друга, когда они в согласии. Пибоди раньше не представляла себе, что может существовать такая тесная взаимосвязь, такое взаимопереплетение, когда простое прикосновение к волосам являло собой несомненное выражение любви.
Пибоди вздохнула. Поставив перед ней кофе, Рорк положил ей руку на плечо:
– Устала?
Пибоди почувствовала приятный прилив тепла и даже легкого влечения, как это было каждый раз, когда она смотрела на него.
– Тяжелый вечерок, – сказала она и уткнулась в чашку с кофе.
Рорк легонько стиснул ее плечи, что заставило сердце Пибоди пуститься вскачь, и вернулся к Еве.
– Ламон сейчас придет. Мне бы хотелось поприсутствовать при твоей беседе с ним и… – Рорк поднял руку. – И прежде чем ты скажешь мне, что я не должен находиться здесь во время официального допроса, я напоминаю: дело не только в том, что я являюсь работодателем этого человека. Просто я знаю его уже несколько лет и лучше увижу, когда он начнет лгать.
Ева постучала пальцами по столу. Ей был очень хорошо знаком этот его взгляд – холодный, загадочный, внимательный. Рорк был способен подмечать каждую мелочь не хуже опытного полицейского, съевшего собаку на допросах.
– Хорошо, но только наблюдай, не больше того. Не задавай ему вопросов и не комментируй его ответы, если я не попрошу.
– Согласен. Тебя отпустили в Мэн?
– Мы полетим сразу, как закончим допрос. Ближайшим рейсом.
– У меня стоит самолет в аэропорту. Берите его.
– Мы полетим рейсовым, – повторила Ева, как только увидела, что Пибоди вскинула голову и в ее глазах вспыхнула надежда, словно у щеночка, который учуял запах материнского молока.
– Не упрямься, – мягко сказал Рорк. – На моем самолете вы доберетесь в два раза быстрее. И еще успеете выловить пару лобстеров нам на ужин.
«Жирно будет», – вертелось у Евы на языке, но ее остановил стук в дверь.
– Итак, начинаем, – сказал Рорк. – Войдите!
Ламон оказался круглолицым улыбчивым мужчиной с живыми голубыми глазами. На подбородке его красовалась татуировка в виде горящей стрелы, которая появилась, видимо, уже после того, как было сделано идентификационное фото. Волосы он тоже отрастил позже, и они спускались витыми локонами к подбородку, придавая лицу подобие ангельского лика. Все это несколько удивило Еву: на фотографии он показался ей весьма консервативным молодым человеком.
На Ламоне был рабочий белый халат, трубовидные черные брюки и довольно дорогие ботинки индивидуального пошива, подобные тем, какие мог позволить себе разве что богач Рорк.
Ламон вежливо посмотрел на Еву, немного задержал изучающий взгляд на полицейской форме Пибоди, затем обратился к Рорку:
– Вызывали меня? – В его голосе прозвучал едва уловимый оттенок французской интонации.
Рорк не поднялся и не показал Ламону на стул, давая понять, что в данном случае главенствующее положение не у него.
– Это лейтенант Даллас из Управления полиции и общественной безопасности Нью-Йорка. Она хотела встретиться с вами.
– Вот как? – На вежливо улыбающемся лице Ламона появилось выражение некоторой озадаченности.
Ева приступила к работе:
– Присаживайтесь, мистер Ламон. Я хотела бы задать вам несколько вопросов. Вы имеете право пригласить адвоката, если вам угодно.
Он удивленно посмотрел на нее:
– А что, я нуждаюсь в адвокате?
– Не знаю, мистер Ламон. Это на ваше усмотрение.
– Я пока не вижу причин для этого. – Он сел и устроился удобнее. – А в чем, собственно, дело?
– В бомбах, – улыбнулась Ева. Потом она велела Пибоди включить запись, зачитала Ламону его права и начала сам допрос: – Что вам известно о вчерашнем взрыве в отеле «Плаза»?
– Только то, что показывали по телевидению. Сегодня утром было уточнено количество жертв. Считается, что погибло более трехсот человек.
– Вам доводилось когда-нибудь работать с пластоном, мистер Ламон?
– Да.
– Стало быть, вы знакомы с этим материалом, – уточнила Ева.
– Конечно. Это легкая, эластичная, крайне неустойчивая масса, которая обычно используется в качестве детонирующего компонента во взрывчатых составах. В тех взрывчатых материалах, которые мы производим здесь, в «Автотроне», по правительственным заказам и по контрактам с некоторыми частными фирмами, часто используется пластон.
Ламон чуть поерзал на стуле. Он не отводил взгляда от Евы, но лицо его немного побледнело, и глаза уже не выражали той живости, которая была в них, когда он входил в дверь.
– Как у вас с греческой мифологией?
Ламон нахмурился:
– Простите, не понимаю…
– Известен ли вам кто-нибудь, кто называет себя Кассандрой?
– Не думаю, – ответил Ламон.
– Вы знакомы с Говардом Бэсси, больше известным как Наладчик?
– Нет.
– Чем вы занимаетесь в свободное время, мистер Ламон?
– В мое… мое свободное время?
Ева снова улыбнулась. Как она и рассчитывала, перемена ритма разговора несколько выбила Ламона из колеи.
– Я имею в виду развлечения, хобби, занятия спортом. Ведь Рорк не заставляет вас трудиться круглую неделю и по двадцать четыре часа в сутки?
– Я… – Ламон замялся и бросил короткий взгляд в сторону Рорка. – Я иногда играю в теннис.
– В команде или в одиночку?
Ламон потер лоб:
– Большей частью в одиночку.
– Во время войны в Алжире ваш отец занимался изготовлением взрывных устройств. Он делал это в составе команды или в одиночку?
– Я… не совсем вас понимаю.
– Как я предполагаю, он работал не по найму и продавал свою продукцию тому, кто предлагал наибольшую цену.
Лицо Ламона порозовело:
– Мой отец был патриотом!
– Подрывная деятельность из высших соображений? Террористы часто величают себя патриотами. А вы верите в справедливость саботажа во имя высоких целей, Ламон? В справедливость массовых убийств и принесения в жертву невинных людей ради правого дела?
Ева сказала это достаточно мягко, но увидела, что глаза Ламона впервые сверкнули злостью.
– Я произвожу бомбы не для высоких целей, а для горного дела, для снесения старых пустых зданий, для военных испытаний. И все это по контрактам. «Автотрон» – уважаемая компания с хорошей репутацией.
Ламон произнес это спокойным голосом; чувствовалось, что он уже взял себя в руки.
– Конечно. Мистер Ламон, вам нравится делать устройства для фейерверков?
– Мы их здесь не производим. Наша продукция характеризуется высокими техническими качествами и передовой технологией. Наши изделия – лучшие на рынке.
Его интонация стала немного язвительной, и Ева изменила свой вопрос:
– Так, значит, вам нравится делать технически совершенную и технологически передовую продукцию?
– Разумеется, я получаю удовольствие от своей работы. А как вы от своей?