— Ага! — сказал он. Пошел постелил мне другую постель в гостевой спальне. Перебил залетевших туда комаров мухобойкой и снова отправился спать. Я тоже легла и погасила свет. Выспалась я замечательно.
В то первое лето отец занялся скотоводством. В Монтане за это снижали налоги. Гонорары отец получал большие, и потому бухгалтер его считал, что попытка того стоит. Отец купил цыплят и четыре свиньи. Цыплят привезли много, но, как мы ни старались, сохранить их не удалось, от них были одни огорчения, зато с «поросятиной» — как отец называл свиней — мы только и делали, что развлекались. Они терялись все лето. Благодаря им мы перезнакомились почти со всеми соседями — то и дело кто-нибудь стучался к нам и сообщал, что наши свиньи опять дали деру и он только что видел их на шоссе.
Однажды, когда меня не было, отец услышал шум в кухне и, решив, будто я вернулась, принялся мне рассказывать, как провел день. Он только что пришел из кабинета и просматривал почту на диване, и он подумал, что я после прогулки проголодалась и прошла сразу в кухню. В конце концов, не дождавшись ответа, он заглянул туда и увидел свиней, которые забрались в дом и кружили вокруг холодильника, пытаясь открыть дверцу. Прирезали их, когда я уже уехала к маме и начала учиться в девятом классе. Отец привез немного бекона нам в Сан-Франциско, но я его есть не стала. Потом я была очень рада, узнав, что отец решил свиней больше не заводить. Много позже он снова начал разводить кур и кур, по-моему, ел. Этих кур он несколько раз вспоминает в «Экспрессе Токио — Монтана».
Вчера ночью из Вайоминга в Монтану прилетел сильный теплый ветер и, тряхнув приснившимися мне кронами, спустился вниз по стволам и нашел корень той сущности, которая называется мной.
Кошмар приходил за кошмаром и стремительно, как автомобиль на автостраде, уносил меня в никуда… Я бросил цепь, перестал держаться за сон, оказавшийся в ту ночь последним, и на рассвете вернулся обратно. Я поскорее встал, оделся и вышел из дома. Мне хотелось убраться подальше от того места, где нормальные люди спят.
Меня встретил цыплячий гвалт — цыплята, выбравшиеся из курятника, стояли, сгрудившись, во дворе и увидели меня. От них до меня было футов, наверное, тридцать. Ночью ветром сорвало задвижку и распахнуло дверь, и вот они и выбрались, и теперь мне радовались.
Разумеется, если дверь открыта, то что же еще остается, кроме как пойти, встать и стоять на ветру. Таков цыплячий ход мысли. Им еще повезло, что их не сдуло. Вот бы они удивились, оказавшись где-нибудь в Айдахо.
1975–1976
…все во сне дрогнуло, как от землетрясения. Огромные тучи качнулись вниз почти до земли. Теплый осенний дождь превратился в потоп.
В то лето, когда мне уже исполнилось пятнадцать, у нас на ранчо появились новые люди, один интересней другого. Приехали даже настоящие кинозвезды. Кое-кто из них — например, всегда элегантный Питер Фонда — тоже купил дом в долине. Питер появился с новой женой — бывшей женой Тома Макгуэйна, Бекки. Том Макгуэйн приехал тоже с новой женой, великолепной Марго Киддер. Из всех женщин, виденных мной в то лето, Марго была самая удивительная. А отец обожал Бекки и обсуждать перемены в ее и Тома семейной жизни отказывался наотрез.
— Если бы я следил за любовными похождениями своих друзей, мне ни на что больше времени бы не хватило, — сказал он однажды, когда я снова пристала с расспросами. К любви отец относился с редким фатализмом.
Марго все обожали. Со мной она заговорила лишь раз, но мне нравилось даже просто смотреть на нее. Марго никогда не мыла посуду, не умела готовить и не умела молчать. Она была не жена писателя.
Наркотики валялись у всех, но мне строго-настрого было запрещено их касаться. Отец у меня никогда не баловался ни травкой, ни кокаином. Он только пил, а иногда, чтобы уснуть, принимал валиум. Пить в их кругу считалось обычным делом, и я тоже пила вместе со взрослыми, но мне наливали полглотка. Исключением стал один случай на вечеринке у наших соседей, когда все страшно развеселились, а я полюбопытствовала, с чего бы это. Оказалось, из-за кислоты. Мне тоже захотелось попробовать, и нашелся добрый человек, который решил меня угостить. Но об этом тут же узнал хозяин вечеринки, и кислоты я не получила.
К концу лета родители решили, что я останусь в Монтане на весь учебный год. Терри де ла Вальден съездила со мной в школу и в магазин за одеждой. Едва они с мужем приехали к нам в гости, она сразу взяла хозяйство в свои руки. По вечерам мы с ней вместе перемывали горы посуды, и она рассказывала смешные истории из своего детства. После их отъезда я долго скучала.