– Хорошо, – согласился я. – Поскольку у меня нет автомобиля, то я хожу на работу пешком. Благо что от нашей телекомпании я живу совсем недалеко. Проходя мимо автобусной остановки, вот этой самой, – указал я на покореженный павильон, – я был окликнут. Повернувшись на голос, я увидел, что на остановочной лавочке сидит Нехватов Геннадий Павлович, мой бывший шеф, некогда главный редактор газеты «Московский репортер», закрытой в две тысячи восьмом году. В этой газете под руководством Геннадия Павловича я имел честь проработать с две тысячи шестого года по самый последний день ее существования…
– Как, вы говорите, звали вашего главного редактора? – воспользовавшись паузой, задал вопрос следователь Ермаков.
– Нехватов Геннадий Павлович, – повторил я.
– А за что закрыли газету «Московский репортер»? – спросил Вячеслав Всеволодович не без интереса.
– Из-за одной публикации, очень не понравившейся… одной персоне из первых лиц государства, – уклончиво ответил я, но этого следователю Главного следственного управления вполне хватило. Похоже, что он вообще был догадливый малый.
– Хорошо, – сказал он. – Продолжайте.
– Простите, а на чем мы остановились? – спросил я, поскольку потерял нить своего рассказа.
– Вы остановились на том, что вас окликнул с остановки ваш бывший шеф Нехватов, – подсказал Вячеслав Всеволодович.
– Ах да, – произнес я и благодарно посмотрел на следователя. – Спасибо. Так вот: я обернулся на оклик, узнал в окликнувшем меня человеке моего бывшего шефа Нехватова и подошел к нему. Мы поздоровались. Он был обрадован встречей, я тоже. Оказалось, что он дожидается автобуса, так как его машина в ремонте. Во всяком случае, так он мне сказал…
– Похоже, вы ему не очень-то и поверили, – пристально глядя на меня, произнес капитан юстиции.
– Вы правы, – честно сказал я.
– А почему? – продолжал пристально смотреть мне прямо в глаза Вячеслав Всеволодович.
– Знаете, он имел весьма… непрезентабельный вид, – немного подумав, ответил я. – На нем был старый костюм, брюки были неглаженые, чего он раньше себе никогда не позволял, «дипломат» какой-то, надо полагать, еще брежневских времен… Словом, с достатком у него было худо. Если он вообще не бедствовал. Какой уж тут «Фольксваген». Ну и озабочен он чем-то был сильно…
– Хорошо, продолжайте, – отвел наконец от меня взгляд Вячеслав Всеволодович.
– Потом я поинтересовался, как идут его дела, – продолжил я. – Знаете, такая дежурная фраза…
Следователь Ермаков кивнул. А потом кивнул еще раз. Дескать, я слушаю тебя, слушаю…
Ну раз слушают…
– На мой вопрос Геннадий Павлович ответил не сразу, – произнес я, вспоминая реакцию Нехватова. – Он сначала задумался, а потом спросил: по-прежнему ли я работаю на телевидении. Я ответил: да. Он тогда сказал, что какое-то время следил за моими успехами, перечислил пару моих программ, что были построены на ведении журналистского расследования, а потом сказал, что это для него большая удача, что он встретил меня. Поскольку у него была мысль обратиться ко мне за помощью.
«За какой»? – спросил я.
Нехватов сказал, что дело, каким он сейчас занят, и занят уже давно, очень непростое. И что в его «дипломате» собраны кое-какие важные бумаги по этому делу. И еще он сказал, что хочет, чтобы я с этими бумагами ознакомился. Я был заинтригован и спросил, что же это за дело. На что Геннадий Павлович ответил, что придется долго рассказывать, и лучше, если мы специально для этого встретимся и он обо всем мне расскажет. Уверил, что дело, которым он занимается, меня обязательно заинтересует. Встречу он назначил у себя на квартире на сегодня, в семь часов вечера, если я, конечно, не возражаю. Я не возражал и сказал, что для него у меня время, конечно, найдется… Потом мы распрощались до вечера, и я потопал на работу, а он остался сидеть на лавочке и дожидаться своего автобуса…
Я посмотрел на следователя Ермакова: может, последует какой-нибудь интересующий его вопрос, поскольку подошла очередь говорить о взрыве, а я не знал пока, как об этом говорить и что. И вопрос от капитана юстиции незамедлительно последовал…
– Вы сказали, что у Нехватова был портфель с бумагами… – медленно произнес Ермаков.
– Не портфель, – поправил я Вячеслава Всеволодовича. – «Дипломат». Допотопный такой. Из кожзаменителя.
– Ну да, – в задумчивости сказал капитан юстиции. – А еще вы сказали, что в этом «дипломате» у Нехватова были какие-то бумаги по делу, которым он занимался и к которому хотел привлечь вас.
– Именно так, – ответил я. И опять поправил следователя: – Только это не я сказал, что в «дипломате» были бумаги. Это сказал Геннадий Павлович.