Наталия онемела от услышанного и находилась в состоянии, близком к шоку. Тем более что разговор происходил в спальне, где находилась покойница.
— Вы действительно хотели убить Лору и ее любовников? Но это же… нельзя же убивать людей только за то, что они… даже не знаю, как сказать. Каждый человек волен поступать так, как ему заблагорассудится. Вы и так сломали ей жизнь, превратили в нравственного урода. Вы развратили ее! Неужели вам это не понятно?
— Все правильно. Но ведь вам же нужна правда, а правда не всегда имеет логическое объяснение. Это, девочка, эмоции. Чувства. Называйте как хотите, но я пересказал вам всю гамму чувств, которая охватила меня в тот момент. Так вот. Ферма большая, я искал Ядова, расспрашивал работников, и мне сказали, что он недавно катался верхом. Тогда я отправился в самый дальний угол фермы, где располагалась конюшня. Я услышал стоны. Подошел и увидел, что ворота заперты на засов. А внутри кто-то был. И стонал. Я открыл и увидел привязанную к стойлу Стеллу. Вы себе представить не можете, как я был потрясен. Я слышал, что ее выпустили из клиники, но встретить ее в таком месте… У нее во рту был кляп. И судя по ее изможденному состоянию, она находилась в конюшне уже несколько часов. Я развязал ее, и она потеряла сознание.
Незаметно для людей, находящихся в это время на ферме, я вынес ее через запасные ворота, которыми пользовались обычно, когда выводили коней, и положил на траву. Затем вернулся к центральным воротам, сел в машину и забрал ее по дороге. В машине она так и не пришла в себя. А очнулась только у меня дома. И рассказала, что приехала на ферму несколько дней назад, сняла домик в «Ландыше» и ждала удобного случая, чтобы убить Ядова. Она была уверена, что ее мужа убил именно он. Взглянув на нее, я понял, что ее напрасно выпустили из больницы. Она была явно не в себе. Но я понимал ее. Ведь она осталась без человека, которого любила. Слабая нервная система не выдержала такой психологической нагрузки и дала сбой. И тогда я вконец затуманил ей мозги…
— Дальше можете не продолжать, — прервала его Наталия. — Вы сказали ей, что в убийстве Принцева также принимали участие и Шаталов с Алефиренко, а Лора… а она была любовницей Принцева, ведь так?
— Да. Так. Я понимал, что ее все равно не посадят. Что она в любом случае окажется на больничной койке. Я был не в себе. Я описывал ей покушение, которое сочинил прямо на ходу, в красках, как и встречи Принцева с Лорой. Я был зол на Лору и поэтому не ведал, что творил.
— И что она?
— Она сказала, что готова убить всех троих, что ей все равно… Я дал ей возможность привести себя в порядок, накормил и сделал ей укол. Сказал, что успокоительный, а на самом деле вкатил ей лошадиную дозу снотворного. Она уснула. Я взял на кухне все ножи, какие только нашел, вложил ей по очереди в руки, чтобы на них были отпечатки ее пальцев, и поехал к Алефиренко.
Он встретил меня с улыбкой и пригласил выпить. Сказал, что у него на днях была Лора и что он собирается написать ее портрет. Он отвернулся, чтобы достать бутылку вина, и я всадил ему нож. Потом поехал к Шаталову. Он про Лору молчал, но выглядел возбужденным. Заявил, что скоро женится на Майе. Я так понял, что Ядов ему хорошо заплатил, что ли. Такие люди, как Шаталов, радуются только тогда, когда у них появляются деньги…
— Вы убили его и после этого поехали к Лоре?
— Да. Сначала я хотел с ней просто поговорить. Она пригласила меня на кухню и поставила чайник. Сказала, что у нее есть лимонные кексы. Она вообще была сластеной. Оставила меня одного на кухне и пошла в ванную. Я был уверен, что она принимает душ, чтобы потом лечь со мной в постель. Знаете, я ведь пришел со спортивным костюмом Стеллы, который был на ней… Мужской костюм и огромные кроссовки — она надевала это для того, чтобы ее не узнала Майя. Парик мы оставили на конюшне…
— Скажите, а почему она так оберегала Майю?
— Это потом. Я положил пакет с костюмом и кроссовками под стол. Я еще не был уверен, что убью ее. Если бы она была ласкова со мной, то ничего бы не случилась. Но она вышла из ванны и сказала, что с минуты на минуту к ней должен прийти какой-то мужчина. И я понял, что она готовилась, мылась и душилась не для меня. Она стояла передо мной обнаженная, от ее тела исходило такое благоухание, что у меня закружилась голова. Она была ослепительно хороша. И все это предназначалось не для меня. Я сказал ей, что ждал ее прихода, что соскучился по ней. И тогда она сказала: хорошо, давай быстрей, может, успеем. Она ушла в спальню и позвала меня. Я вошел к ней и попросил ее закрыть глаза. Когда брызнула кровь, она открыла глаза и как-то сердито посмотрела на меня, а потом глаза ее начали стекленеть. Она умерла очень быстро. Да, Ларочка? — Северин склонился и поцеловал ее в губы. — Теперь она никому, кроме меня, не нужна. Вот увидите, завтра на похоронах не будет ни одного из ее любовников. Никто не захочет светиться в этом грязном деле.