Чувствуя, что прогрелась окончательно, она поднялась с лежака и, накинув белую шелковую тунику, побрела в отель.
Там, в прохладном номере, разделась, приняла душ и по телефону заказала обед в номер. Лень было куда-то идти. Лень думать. Лень даже есть и спать.
В номер постучали. Для обеда вроде рановато.
— Войдите.
И она вошла. В белых льняных брюках и золотистой майке. Села перед Наталией в кресло и достала сигареты, — А я все думала, ты это или не ты. — Майя выглядела отдохнувшей и слегка поправившейся. От прежней еврейской девочки со впалыми щеками и длинными черными кудрявыми волосами осталось разве что выражение лица: спокойное и умное. Короткая стильная стрижка; волосы, правда, теперь ярко-рыжего цвета; бледно-розовые губы; влажные, слегка навыкате, голубые глаза в обрамлении густых черных ресниц. Красивая. Как сказала соседка Лоры — шикарная. — Согласись, странная встреча.
— Да, действительно. — Наталия плотнее запахнула белый банный халат и теперь с интересом ждала, что же будет дальше.
— Понимаешь, мы с Сарой очень тебя уважаем. И я хочу, чтобы ты знала правду.
— По-моему, все уже и так известно. Стеллу отпустили и теперь где-то лечат, во Франции, кажется.
— Да. У Сары знакомые в Тулузе. Думаю, что у Стеллы есть надежда…
— А еще… — Наталия закрыла глаза и мысленно перенеслась в свой небольшой провинциальный город, кишащий убийцами и ворами. — Сара продала ферму, если не ошибаюсь, Бедрицкому. А остальных благополучно похоронили.
— Ты не помнишь меня девочкой? — неожиданно спросила Майя.
— Помню. Сара показывала твои фотографии. И что дальше?
— Я была жутко некрасивая.
— Знаешь, мне твои душещипательные истории ни к чему. Я приехала сюда, чтобы отдохнуть. И это просто какой-то ужас, что здесь, в этом раю, встретила тебя.
— Это не ужас. Это закономерность. Мне позвонила Сара — я в это время жила в Берлине — и сказала, что у тебя билет до Сан-Сальвадора. Занесла же тебя нелегкая. Я два дня ищу тебя по всему острову.
— Вообще-то я прекрасно обходилась и без твоего общества. И нечего меня записывать в подруги. Говори, какое у тебя ко мне дело, и расстанемся по-хорошему.
— Принцева убила я.
Наталия выронила стакан с содовой. Он упал, но не разбился. И только на розовом ковре появилось темное пятно.
— Меня это не интересует.
— Он был помешан на Стелле, а я ревновала.
— Да подите вы к черту со своей ревностью! Если все из-за ревности будут убивать друг друга, то что получится? И ты еще так спокойно говоришь об этом!
— Я ношу это в себе, как мертвого ребенка, и не знаю, как мне жить дальше.
— Сара знает?
— Знает.
— Вот и посоветуйся с ней. Она умеет реанимировать оптимизм и благостное мироощущение. У нее это хорошо получается. Ты сказала мне? Излила душу? И — до свидания. Сейчас мне принесут обед, после чего я посплю часа три-четыре. А ты будешь метаться между аэропортами в поисках фланелевой жилетки, в которую можно будет выплакаться. Зачем я тебе? Ну убила ты Принцева, убила талантливого мужика, красивого, молодого, любившего свою жену и мечтавшего…
Господи, и так все ясно. Мне больше всего в этой истории жалко Стеллу. Вы вот удовлетворяли свои амбиции, набивали мошну деньгами, по уши увязли в дерьме, а Стелла из-за ваших грязных делишек и сомнительного свойства чувств лежит в психушке и зализывает раны. Это, по-твоему, справедливо?
— Мы не оставим ее. А здесь я вот еще для чего… — Она достала из сумочки конверт. — Это твой гонорар. От Сары. Она благодарит тебя за все, что ты для нас сделала, и надеется, что, когда ты вернешься домой, вы помиритесь.
— Это все? Негусто. — Наталия взяла конверт, вскрыла его и пересчитала деньги.
— Нет, не все. Сара сказала, что, если ты согласишься поехать со мной в Берлин, там тебя ждет еще один сюрприз.
— В Берлин? — Глаза ее заблестели. Пусть себе Логинов гоняется за своими преступниками и питается одними концентратами, раз он такой принципиальный и честный. Будь он поумнее, то сидел бы сейчас здесь, в этом номере, и пил холодный джин с тоником. Но он сам выбрал свой путь. — Значит, говоришь, в Берлин?
Она заметно оживилась, сняла халат и переоделась в зеленое платье из хрустящего упругого шелка. Затем подошла к телефону:
— Девушка, я заказывала в четыреста восьмой номер обед. Будьте добры, два обеда. — И, повернувшись к Майе, следящей за ней удивленным взглядом, спросила: