Наталия развернулась и помчалась в сторону города. В открытое окно врывался густой от цветочных ароматов, почти горячий воздух с полей, которые тянулись по обе стороны шоссе. Ее, никто не преследовал — чего она так боялась? Словом, напрасно потерянное время. Жалко, что номера «мерса» были заляпаны грязью, — она бы позвонила Сапрыкину и попросила узнать, кто хозяин. Что касается человека со шрамами на лице, то она нисколько не сомневалась в том, что на нем была надета тонкая резиновая маска, причем настолько не по размеру, что надавливала на его веки и мешала смотреть. Какой странный тип. Интересно, кто он и что ему действительно нужно?
Она вернулась домой и на всякий случай снова позвонила Саре.
— Сара, ты уверена, что никому не давала мои координаты?
— Ну конечно, я же тебе уже говорила.
— А что слышно о Майе?
— Ничего. — Сара вздохнула — А ты была у Шаталова? Ты видела его, разговаривала с ним?
— Видеть-то видела, но поговорить с ним мне не удалось.
— Почему? Он что, отказался ответить на твои вопросы?
Наталия мысленно представила себе мужчину на окровавленных простынях.
— Это не телефонный разговор, Сара. Если хочешь, приезжай ко мне, и я тебе все объясню. Но предупреждаю сразу: новости мои неутешительные. Так что настраивайся на худшее. Я знаю, ты — сильная женщина…
— Это касается Майи?
— Пока это касается только Шаталова, а насколько пересекались их интересы, мне неизвестно. Так что подъезжай, а я за это время попытаюсь что-нибудь узнать о Майе.
Наталия положила трубку и прислушалась. Ей показалось, что на площадке в подъезде кто-то разговаривает. Она на цыпочках подошла к двери и заглянула в глазок. Ничего не видно. А чтобы увидеть, надо открыть одну из двух дверей. Но тогда ее услышат. Пока она раздумывала, раздался звонок.
Наталия распахнула первую, дверь и посмотрела в глазок. Вот это визит! Этого человека она не видела уже почти два года.
— Глеб Борисович, проходите, пожалуйста. — Она впустила Передреева, мужа Нины Лискиной, убитой Рафом несколькими днями раньше Кати Бедрицкой. Еще один вдовец. Голова совсем седая, но это нисколько не портит его, а даже наоборот, придает его внешности налет трагического шарма, тайны — всего того, что так нравится женщинам.
На нем был светлый костюм, половину лица скрывали строгие черные очки. Высокий, худой, с прокуренным голосом, он сразу приступил к делу.
— Сегодня в двенадцать у вас была назначена встреча с одним человеком. Я прошу вас: выслушайте его и постарайтесь ему помочь.
Он явно имел в виду человека со шрамами, вернее, в маске.
— Вы в курсе его дел? — на всякий случай спросила Наталия, усаживая гостя в кресло. Она ненадолго вышла на кухню и вернулась в комнату с подносом, на котором стояли две чашки с горячим кофе.
— Нет. Абсолютно нет. Я даже не могу сказать вам, что хорошо знаю этого человека.
Он, судя по всему, бизнесмен и предпочитает держать свои дела в секрете. Я знаком с ним постольку поскольку, и, если честно, то меня просил за него небезызвестный вам Бедрицкий. Мы, деловые люди, должны помогать друг другу.
Наталия внимательно посмотрела на Передреева:
— Тогда почему же сам Бедрицкий не обратился ко мне?
— Он сильно болеет. Лежит в больнице и никого не хочет видеть. Похудел так, что его невозможно узнать.
— Понятно. Если хотите курить, курите, — предложила она. — Я сейчас принесу пепельницу…
— Нет-нет, мне пора. Спасибо за кофе. Так вы исполните мою просьбу?
— Хорошо, но гарантировать ничего не могу. Вы, надеюсь, сказали ему об этом? Все, что увижу, — расскажу, а уж дальше пусть он действует сам.
Передреев достал из нагрудного кармана пиджака конверт — плотный и коричневый, какие продаются на почте и в каких отправляют толстые заказные письма, — и протянул Наталии:
— Вот. Это аванс. Здесь две тысячи долларов. Остальное получите от Левы. — Он, проговорившись, сразу же стушевался и мотнул головой. По-видимому, он теперь не знал, как себя вести: то ли попросить у нее, чтобы она забыла только что оброненное им имя, то ли сделать вид, что ничего вообще не произошло, в надежде, что она не обратила на это внимания.