Когда закончилось моё дежурство, я отправилась поискать компанию, чтобы отвлечься, и в верхней гостиной нашла Криса, который снова таращился на телевизионный экран.
– Что, нравится? – спросила я, падая на диван рядом с ним.
– Мм… Неплохо. Но в общем, не так уж чтобы.
– А что ты смотришь?
– Э-э… канал MTV.
– Какая-то новая группа?
– Да, это совершенно новый музыкальный стиль. Пустой рок. Почти неуловимый.
– Да, похоже на то. А странно всё-таки: я почти не думаю о телевизоре. Правда, я и раньше не слишком много его смотрела.
– А я постоянно смотрел. Телевизионная зависимость. Но не скажу, что очень по нему скучаю.
Крис вдруг со смехом повернулся ко мне, собираясь что-то сказать. Но через мгновение, ещё до того, как он заговорил, до меня донеслось его дыхание, и я почуяла сладкий запах виски. Я была так поражена, что даже не разобрала слова Криса, – что-то он говорил насчёт проведения радио в спальню, чтобы он мог слушать телевизионные передачи, лёжа в кровати. Ещё утро, половина двенадцатого, а Крис уже пьян! Я изо всех сил постаралась скрыть переполнявшую меня злобу. Почувствовав алкогольный дух, я заметила и ещё кое-что: Крис с трудом выговаривал длинные слова, его взгляд не мог ни на чём сосредоточиться, а улыбка выглядела кривоватой. Я что-то пробормотала насчёт того, что мне нужно в ванную комнату, и вышла, чувствуя, как горит моё лицо.
Я просто не могла всё это осмыслить. Через четырнадцать часов мы собирались напасть на колонну грузовиков, и нам придётся полагаться на пьяного!
В поисках местечка поспокойнее я действительно отправилась в ванную комнату, закрыла дверь и села на унитаз. Наклонившись вперёд, я обхватила себя руками. Мне стало страшно за всех нас. Корри в госпитале, Кевин в плену, а теперь ещё и Крис тайком напился! У нас были серьёзные проблемы. Мы терпели крушение. Одного или двоих, а то и всех шестерых могли подстрелить ближайшей ночью. И кто останется к завтрашнему дню? Пять бездыханных тел и пьяный Крис? Говорят, Бог благоволит младенцам и пьяницам. Мне хотелось снова стать младенцем. Я прижала руки к животу, почему-то там болело сильнее всего. Я попыталась представить, что будет, если у меня случится приступ аппендицита. Может, Гомер меня прооперирует с помощью своего швейцарского ножа? Я прикусила сбоку левую ладонь, продолжая прижимать правую к животу. И долго так сидела. До этого я слишком остро ощущала время, теперь же вообще перестала его осознавать. В конце концов я так замёрзла, что казалось, я и встать не могу, и не смогу больше двигаться, а если попытаюсь выпрямиться, то мои кости захрустят и сломаются.
Потом кто-то постучал в дверь, послышался голос Робин:
– Элли, ты там? Ты в порядке?
Я не ответила, но она всё равно открыла дверь и вошла.
– Элли! Что случилось?
– Кажется, у меня аппендицит, – пробормотала я.
Робин засмеялась, но коротко и тихонько, за что я была ей благодарна.
– Ох, Элли, да это просто паника! Чёрт, мне знакомо это чувство. Начинаешь воображать все существующие болезни, убеждая себя, что они неизбежны. И вскоре ты уже уверена, что они у тебя имеются.
Робин села на край ванны. Мне хотелось рассказать ей о Крисе, но я не знала, как это сделать. И вместо того спросила:
– Как думаешь, мы сходим с ума?
Робин не стала отвечать наобум, как сделало бы большинство людей. Это было в стиле Робин. Она какое-то время подумала, а потом сказала:
– Нет, я так не думаю. Мы держимся неплохо. Ситуация ведь очень необычная. Даже и сравнить не с чем. Но мне кажется, мы хорошо справляемся.
– Но всё это так тяжело… Я не представляю, как мы выживем. Может, вообще свихнёмся. А может, уже свихнулись, просто не понимаем этого.
– Знаешь, что мне всё это напоминает?
– Что?
– Седраха, Мисаха и Авденаго.
– Что ещё за чертовщина?
– Это из моих любимых историй. Мои лучшие герои.
– Звучит, как название русской рок-группы.
– He-а… Не то! – засмеялась Робин.
– Так расскажи.
Я предположила, что это нечто из Библии. Когда дело касается религии, Робин тверда как камень, но я ничего не имею против. Да к тому же мне нравятся разные истории. А эти три имени показались мне смутно знакомыми, но я не знала, где могла их слышать.
– Ну, Седрах, Мисах и Авденаго жили в Вавилоне, давно, очень-очень давно. Они не хотели поклоняться золотому идолу, и потому тамошний царь приказал отправить их в печь, которая была столь горячей, что даже люди, которые бросали туда юнцов, обожглись до смерти. Никто не мог подойти к ней близко. Но царь с того места, где он стоял, мог рассмотреть три фигуры в огне и дыме. И вот что любопытно: ему вдруг показалось, что там четыре человека, а не три. А ещё более странным было то, что, как бы сильно ни горело пламя, люди переходили с места на место, точно огонь не задевал их. Поэтому, когда пламя потухло, царь приказал открыть дверцу печи. И оттуда вышли все трое, Седрах, Мисах и Авденаго. А царь вдруг понял, что с ними в печи был ангел. И тогда он осознал, что Бог, который был с этими людьми в печи, куда сильнее любого золотого идола, и уверовал в Него.