Когда мы вернулись, он занимался своей мазней. Какая ирония! Он рисовал натюрморт. Что же он сделал? Как все это произойдет? Я рыскал по всему дому в поисках хоть какого-нибудь знака. Пытался поставить себя на их место. Если бы я хотел убить Поля Дютра, то как бы за это взялся? Напрасно я ломал себе голову, у меня не было ни одного подходящего решения.
— За стол! — услышал я Мину.
Я решил есть осторожно и только те блюда, которые будут есть и они. Следует остерегаться и хлеба, так как Мина сама раскладывает его по тарелкам. Нужно быть осторожным с вином, которое она не пьет. Если Доминик от него откажется, то и я не должен к нему прикасаться.
Я пошел в ванную мыть руки, и только благодаря этой обычной гигиенической привычке обратил внимание на несколько черных пятен на облицовочной плитке. Это были следы грязи, оставленные во время мытья рук. Сначала я подумал, что это краска, но как раз в этот момент вошел Доминик. Его руки были испачканы красным. Я пошел взглянуть на его картину. Черного цвета на ней не было…
После того как Доминик помылся, я снова проскользнул в ванную. Пятна грязи по-прежнему были на стене. Проведя по ним пальцем, я увидел, что это смазка. Для меня она стала лучом света: машина! Эта сволочь копалась в моей машине!
Мина снова закричала:
— Мужчины! За стол!
Я присоединился к ним в столовой. Какая прекрасная вещь — брак! Вот уж действительно я себя чувствовал менее одиноким! Садясь за стол, я очень любезно предложил:
— Я подумал, что раз вы собираетесь вернуться в Париж, то завтра утром мы можем поехать все вместе.
Доминик слегка вздрогнул. Он был слишком импульсивен и владел собой не так хорошо, как Мина. Казалось, он раздумывает над моим предложением.
— Нет, Поль, — заявила она. — Мы поедем автобусом послезавтра. Перед отъездом я хочу навести в доме порядок.
— Полно, никакого беспорядка нет, а вещи можно собрать быстро.
— Я еще не закончил картину, — подал голос Доминик.
— И потом, — отрезала Мина, — мне будет слишком тяжело расставаться с вами в Париже, а здесь я буду думать, что вы уезжаете недалеко…
Доминик рассмеялся. Она смерила его ледяным взглядом.
— Что это тебя так развеселило? Он оцепенел, потом провел рукой по взлохмаченной шевелюре.
— Твои слова, мама… Недалеко! Подумать только — Убанги-Шари! Итак, я угадал! Опасность ждала меня в машине.
Глава 11
Я завел будильник на шесть часов утра, но, не сомкнув всю ночь глаз, был на ногах уже в четыре. Наспех одевшись и стараясь не шуметь, спустился в гаражи.
Я не очень силен в механике, но не сомневался, что легче всего спровоцировать аварию с помощью рулевого управления. Здесь я и стал искать и правильно сделал, так как быстро обнаружил, что руль развинчен. При первом же резком повороте он остался бы у меня в руках. Доминик на это и рассчитывал. Он прекрасно знал, что я всегда выжимаю газ до упора. Скверную штуку он мне подстроил! Я схватил гаечный ключ, собираясь исправить поломку, но тут мне в голову пришла великолепная идея… Главное — не вызвать у них подозрений. Поэтому я оставил все как есть и пошел принимать ванну.
Прощание было трогательным. Эти двое поистине великолепно владели собой. Они разыграли самую лучшую комедию, какую я когда-либо видел. А потаскуха Мина даже вручила мне на память свой платок, попросив носить его поближе к сердцу. Я поблагодарил и поцеловал ее. Доминик пожал мне руку и, грустно наклонив голову, заявил:
— Дайте-ка я вас поцелую, Поль. Право же, я огорчен, что вы уезжаете.
Мина выдавила слезу и тоже меня поцеловала.
Я недоумевал. Неужели у этих людей не было никакой совести? Они отправляли меня на смерть с ужасающим спокойствием и явно испытывали садистское удовольствие, разыгрывая свою комедию.
Я завел мотор, бросил на заднее сиденье чемодан, сделал прощальный жест рукой и тронулся с места. Я бы солгал, сказав, что мне не было страшно. Крайне неприятно вести машину, зная, что руль держится на волоске. Обычно я срывался с места, как ураган. И сейчас, чтобы не вызвать подозрений, я проделал то же самое. К счастью, перед домом дорога была прямой. Я помчался, готовый в любую минуту нажать на тормоза, и , едва касаясь руля, избегал любого резкого движения. Достигнув конца прямого отрезка пути, я плавно притормозил и чрезвычайно осторожно вошел в поворот, который спасал меня от глаз преступников. Затем поехал очень медленно, держась ближе к краю дороги. Вот промелькнуло кафе Валентины. В последнее время я совсем забыл эту добрую толстуху. Она как раз стояла в дверях, и я помахал ей рукой.
Проехав еще метров пятьсот, я остановился. Достав из кармана гвоздь, я воткнул его в шину переднего колеса и спустил его. Затем достал запаску и тоже спустил. После этого я изо всех сил потянул за ниппель, чтобы вырвать его и таким образом оправдать непригодность колеса.
Я действовал методично и четко, как автомат. Взяв чемодан, я зашагал назад к харчевне.
— Что случилось? — спросила хозяйка.
— Представьте себе, проколол колесо. Хотел заменить его, но и запаска оказалась абсолютно негодной. Кажется, через десять минут будет автобус?
— Да.
— Повесьте флажок. Будьте любезны, когда я уеду, позвоните ко мне и предупредите моих. Пусть Доминик заберет машину, она в пятистах метрах отсюда.
— Хорошо. Что будете пить?
— Рюмку мускаде.
Она поставила две рюмки. Мы чокнулись, стараясь не смотреть друг на друга. До моей женитьбы между нами установились простые дружеские отношения, теперь же их не было.
— Как дома? Нормально?
— Да, все прекрасно.
— Счастливы?
— Это слишком громко сказано.
— Она кажется милой… Даже слишком… Женщины умеют оценить друг друга лучше, чем мы. Я не показал виду, что понял смысл ее замечания. В этот момент просигналил автобус, так как водитель издали заметил зеленый флажок. Я вышел.
— Надеюсь на вас, Валентина. До скорого… Заняв место в автобусе, я почувствовал облегчение. Мне удалось ускользнуть от смерти, и, поверьте, я испытывал огромное удовлетворение.
Глава 12
Прибыв в Париж, я взял такси и поехал в Орли, в баре наспех написав Мине письмо, объясняя, что со мной случилось в дороге. Мое послание было переполнено любовью. В душе я смеялся, представляя, как вытянутся у них физиономии. Может быть, они поверят в судьбу?
Отправив письмо из аэропорта, я вернулся в Париж и остановился в маленьком тихом отеле возле Лионского вокзала. Меня ждала серьезная работа.
По правде говоря, я не очень-то представлял, с какого конца начать. Я боялся сделать неверный шаг или же вызвать подозрение у полиции. Мне совсем не хотелось, чтобы это дело стало достоянием гласности и закончилось судом. Я был убежден, что перед тем, как что-то предпринять, необходимо объективно изучить ситуацию.
Я вырвал лист из блокнота, взял ручку и, лежа на животе на гостиничной койке, стал делать записи, украшая их забавными рисунками в этой безликой, обычной комнате, почувствовав себя освобожденным от Мининого колдовства. Эти стены с обоями, вздувшимися от сырости, защищали меня надежней, чем стены крепости. У меня было достаточно времени, чтобы изучить и решить непростую задачу.
Итак, что мне известно? Мужчина, достоверность личности которого я не мог ставить под сомнение, так как он собирался стать моим наследником, — это Доминик Гризар. Официально я женился на его матери, но, поскольку Мина была его любовницей, то где же была его настоящая мать? Она была жива, иначе ее вычеркнули бы из списков актов гражданского состояния. Ну и проблема!
У меня мелькнула мысль обратиться в частное сыскное агентство, но совсем не хотелось никого вводить в курс дела. Тут я вспомнил, что мадам Гризар (я предпочитал теперь называть Мину так) была не вдовой, а в разводе. Следовательно, ее первый муж был жив. Направив поиски в этом направлении, я мог не опасаться, что будет обнаружена странная пара, остановившая на мне свой выбор.