Ментальные способности позволяли Дэймону не то, чтобы заглянуть в нее поглубже, нет, на это он не решался, а почувствовать ее эмоциональное состояние. Она всегда была слегка взвинчена. Внешне это была абсолютно спокойная, слегка заснувшая эмоционально девушка, но внутри нее словно бы вертелась маленькая юла. И те немногие моменты, когда эта юла останавливалась, всегда совпадали с теми, когда она держала за руку Яго. Кузен был ее персональным успокоительным. И хотя внешне она всегда наоборот подтягивалась и была готова к любым проказам со стороны Яго, внутренне она будто расслаблялась, испытывая чувство покоя.
Какое-то время Дэймон не мог понять природу этого чувства, пока случайно не «задел» ее эмоциональный фон, будучи «голодным». Тогда-то он понял, что подобная взволнованность вызвана страхом потерять Яго, и она пропадала только тогда, когда она держала кузена за руку. Молодой человек объяснить себе этого не мог, но сомнению не подвергал. Ярким подтверждением тому был приступ страха, когда Мина увидела кошмар с, пьющим кровь Яго, Хулианом. Тогда она почти сошла с ума, от ужаса потерять кузена.
И сейчас, глядя на Мину, он подумал, что отец прав, единственный человек, ради которого она вернется, это Яго. Но они делают все не правильно! И тогда он взял инициативу на себя. Первый раз в жизни он решился в работе подвинуть отца! И не просто подвинуть, а взять его силу и перенаправить ее.
К удивлению Дэймона, Реналь мгновенно передал бразды управления сыну, не выказав ни капли сомнения. Вдохновленный своей маленькой победой, молодой человек взялся за дело, будучи абсолютно уверенным, в успехе. Дэймон понимал, что вывести Джельсамину из этого штопора сможет только ее самый большой страх — страх потерять Яго. Его цель была ясна, как никогда, — надо было создать в пределах досягаемости Мины боль от потери Яго. Объединив свои силы с отцовскими, Дэймон замкнул их на себе и стал развивать эту боль. Было очень необычно культивировать чувство потери человека, которого видишь перед собой живым и здоровым, но подобная мелочь не могла остановить Дэйма. Поняв, что делает сын, Реналь изумленно замер, а потом вкачал в него огромную порцию силы. Через несколько минут от боли в комнате нечем стало дышать. Но вместе с тем, стало заметно, как, казалось в непробиваемом потоке безумия Мины, начинают образовываться крошечные точки, сквозь которые под давлением Дэймона и Реналя просачивается боль потери Яго.
* * *
Когда к безграничной удушающей пустоте присоединилась боль, это даже обрадовало. Это было что-то извне, это было мучительно, но не безнадежно. И сознание уцепилось в эту возможность, отдаваясь ей как самому желанному любовнику на свете. Схлестнувшись две силы рвали существо на клочья, пытаясь вырвать жертву друг у друга. И настал момент, когда пустота ослабла, незаметно по толике сдавая свои позиции, уступая место боли. И чем сильнее становилось раздирающее сознание чувство потери чего-то безумно дорого, тем сильнее существо тянулось назад в холодную бесконечность.
Невыносимая, беспощадная, всепожирающая, бесконечная боль от потери… Она не хотела испытывать ее снова. Она не вынесет этого чувства. Мгновения назад пугающая пустота, теперь казалась такой желанной! И Она всем своим существом потянулась к ней. Но было поздно. Будто захлопнулась дверь, у которой не было ручки с этой стороны. Негде было больше искать забвение. Реальность все сильнее и сильнее пыталась пробиться сквозь остатки пустоты. И тогда Она сама закрылась от терзавших ее страстей, решив остаться там, где ее нет. Остаться навсегда, чтобы избавиться от страданий. «Захлопнув все входы и выходы» Она притихла и настороженно прислушалась, не сможет ли боль вновь пробиться к ней. Но нет, «двери» были плотно закрыты. Казалось никто и ничто не сможет пробиться сквозь них. Почувствовав, что контролирует ситуацию, Она испытала покой. Покой, который давно был неведом, и в эту минуту ничто не могло ее заставить расстаться с этим чувством. Отпуская контроль, Она сливалась с окружавшей ее бесконечностью, пока не соединилась с ней целиком. И будто оторвавшись отчего-то державшего ее, вознеслась. Она парила, словно имела крылья. Крылья… Когда-то Она умела летать… Это было давным-давно, тогда еще не было боли… Она вспоминала это чувство полета, как первый раз неуверенно, неловко ловила крыльями потоки воздуха… Яго тогда поддерживал ее и всякий раз, когда она была близка к тому, чтобы рухнуть на землю, подставлял ей свое крыло и выравнивал… ЯГО!!! Было ощущение, что ее за крепкий канат выдернули из той капсулы, в которую она себя поместила, и все вокруг взорвалось от боли. Калейдоскоп эпизодов из прошлой жизни мелькал перед глазами, но главным и неизбежным атрибутом этих воспоминаний была такая родная, дерзкая, озорная улыбка Яго. Его улыбка была ей сейчас необходима, как глоток воздуха. Собрав всю свою сущность в одно целое, Мина зажмурилась и открыла глаза. На нее сквозь слезы улыбаясь, смотрел Яго.