— Мадам Аннет, я благодарна вам за помощь, но думаю, что дальше справлюсь сама. — Мелькнувшие в глазах Аннет досада и злость приятно пощекотали нервы Мины.
— Приятного вечера, госпожа Джельсамина, — слегка склонив голову, мадам удалилась. В этот же миг дворецкий распахнул одну из двух створок огромной витражной двери дома и на пороге появился Яго.
— Корин Джакомо Амато Альфредо Куори, — торжественным голосом провозгласил дворецкий.
Мине было четыре года, когда она заявила матери, что выйдет замуж только за Яго. Кузен Мины был соблазнительным обаяшкой с густым ежиком прямых, не характерных для Куори, темно-русых волос. Его глаза были отражением непостоянства кузена. Они меняли цвет в зависимости от освещения. Вечером, при искусственном освещении, они имели знаменитый темно-серый, грозовой цвет Куори. Но днем, при ярком солнечном свете глаза Яго приобретали очаровательный зеленый оттенок в точности повторявший цвет лепестков распустившегося фаргоса. Джакомо Альфредо обладал необыкновенным шармом. От его полуулыбки, когда еле заметно поднимался левый уголок губ, у девушек замирали сердца, и к щекам приливала кровь. А когда он утруждал себя улыбнуться открыто, и обнажить белоснежные зубы, у некоторых опытных дам, понимавших, что им обещает эта немного кровожадная улыбка, так подскакивало сердцебиение, что они падали в обморок. Он был хорошо сложен, но при этом не очень высокого роста. Яго был гибким и сильным, с твердой поступью хищника. Он и сам был как хищник — сильный, красивый, но очень опасный.
Окружающим, почему то казалось, что этот молодой человек с романтической поволокой в глазах, обладает ранимым сердцем. Мина перестала испытывать иллюзии на счет ранимости Яго годам к десяти. Когда первый раз утешала у себя на плече одну из первых красавиц сейма Куори, рыдавшую из-за разбившего ей сердце Яго. И так как череда плачущих девиц не прекращалась почти никогда, ей было трудно представить, что у кузена могут быть душевные проблемы. Мина до конца не понимала, что являлось причиной такой реакции женского пола на молодого человека, но не малой толикой того была его внешность. Порой ей казалось, что ни один художник не смог бы изобразить столь хорошенькое, но при этом такое мужественное лицо. Мужчины, обладающие таким чувственным ртом, с еле заметно приподнятыми уголками слегка припухших губ; таким маленьким идеально прямым носом, с тонкими небольшими крыльями, которые при малейшем возбуждении чувственно трепетали; такими блудливыми глазами, изящно очерченными темным контуром загнутых вверх пушистых ресниц, с вечным легким прищуром; такие мужчины, как правило, выглядели смазливыми и женственными. Яго был напрочь лишен каких-либо намеков на женственность. Может быть, этому он был обязан своему крепкому круглому подбородку, с едва заметной ямочкой. Может быть открытому широкому лбу. Но Мина подозревала, что мужественность Яго была заложена в его взгляде. Чтобы он ни делал, его взгляд всегда излучал какую-то потрясающую мужскую энергию. Он даже на огонь смотрел так, как не многие мужчины способны посмотреть на женщину. В нем чувствовался охотник. Завидев его, дамы с хорошо развитым чувством самосохранения, тут же давали стрекоча.
Стремительной, упруго-пружинящей походкой он прошел к лестнице, и стал подниматься к Мине, не отводя от нее хищных глаз, и при этом, озаряя все вокруг своей знаменитой улыбкой, которая не давала возможности, хоть на мгновение оторвать взгляд от его обманчиво мягких губ. Если бы на месте хозяйки дома оказалась любая другая девушка, то она уже валялась бы у ног ее очаровательного кузена. Мина же хорошо знала цену этой улыбке.
— Яго! Как я рада тебя видеть! — Несмотря ни на что, она позволила себе окунуться в нахлынувшую волну обаяния Яго. Как-то Мина попросила его не флиртовать с ней столь вызывающе, на что хитрец ответил, что просто тренирует ее. Он хочет, чтобы она была готова к встречи с такими, как он, поэтому буквально «вынужден тратить на нее свой шарм и обаяние». Мама и дядя Густаво только посмеялись над этим и посоветовали Мине, как следует запомнить уроки Яго, ибо в будущем они защитят ее сердце от многих бед.
— Малкани Джельсамина, я безумно счастлив, оказаться у ваших прелестных ножек и приветствовать вас, — стоящий на три ступеньки ниже Яго в мгновение ока опустился на колено и, подхватив кончик ее платья, поцеловал его.