Уставшая, она подошла к своей кровати и рухнула на нее. Свернувшись калачиком поверх покрывала, девушка задумалась. Сегодняшний вечер показал ей, насколько она потеряла контроль над своей жизнью. Все это время она вела себя тише воды, ниже травы. Она полностью подчинилась жесткому давлению и контролю людей, которых приставили к ней после смерти матери. «Противник» захватил ключевые позиции, и, похоже, был уверен, что сопротивление бесполезно. А она даже не пыталась, и, жила, безропотно подчиняясь навязанным ей правилам. В итоге это привело к тому, что ее без нее женили. Да это сделал Яго, но была бы такая необходимость и смог бы он так поступить, будь она полноправным игроком? Если бы сама решала, что и когда ей делать. Забившись в нору и отрешившись от всех проблем, она создала у окружающих впечатление, что ею можно управлять, как куклой. Может, пора было дать отпор интриганам, травившим ее все это время? В конце концов, как говорила мама, «никогда не забывать кто ты такая, это хорошо. Но еще лучше не позволять забывать это окружающим. Тогда и сама не забудешь».
Мина никогда не была дерзкой и высокомерной, но кто сейчас об этом знает? Слуги, которые раньше работали в их доме и знали ее настоящую, давно уволены. Из старых работников остался только отец Джинни, и то только потому, что год назад мать Мины подарила ему пожизненный патент на эту должность и дом на территории сада. И никто кроме Малкани Куори ни при каких условиях не мог уволить его, или выселить из дома, или лишить зарплаты. И мадам Аннет уже несколько раз пыталась заставить Мину это сделать. Пожалуй, это был единственный вопрос, в котором наставнице не удалось сломить волю своей подопечной. В отместку Мине запретили часто появляться в саду, чтобы солнце не испортило цвет ее кожи и не подвергло риску какого-нибудь заболевания. Конечно, она при любой возможности сбегала к старому Томасу, но эти случаи были так редки!
Джельсамина уже почти заснула, когда в ее окно постучался незнакомый ей ноллан. При жизни ее матери нолланы частенько появлялись на пороге их дома. Габриэлла не сильно жаловала традиционную почту и предпочитала доверять свою переписку нолланам — древнейшим частным почтальонам этого мира. Мужичок, традиционно для нолланов небольшого роста, в фетровой шляпе, высоких сапогах с отворотами и обвешенный крюками и веревками, стоял, опершись на косяк окна, и с улыбкой на устах махал ей рукой. Мина открыла одну из створок окна, и ноллан чинно ступил на подоконник. Отвесив поклон, он произнес низким приятным баритоном: