– Но вы-то здесь не из-за будильника?
– Совершенно верно, не из-за него, родимого.
Память у Власкова была отменной, помнил не только имена-фамилии один раз встреченных преступников, но и клички, приметы, а главное, мог опознать любого из них. Посмотрит на приведённого вора или разбойника, сощурит глаза, повертит головой то вправо, то влево, сожмёт губы, а потом и выдаст: «Ну, здравствуй, Пётр, Иван или Николай. Что теперь сотворил?». И если человек отказывается от всего, говоря, что, мол, не помнит он ни роду, ни племени, а зовётся безродным, то начнёт Николай Семёнович всю биографию приведённого рассказывать, так что тот только рот в изумлении и открывает.
Власков потёр глаза большим и указательным пальцами.
– Я по другому вопросу, Владимир Гаврилович. Воров-то я и так перед законом по мере возможности представлю. Я… – чиновник для поручений немного замялся.
– В чём дело, Николай Семенович?
– Слышал краем уха, что в Охтинской части два семейства ограбили и убили…
– Есть такое дело.
– Владимир Гаврилович, можно мне заняться этим делом? – и Власков посмотрел украдкой на Лунащука и Кунцевича.
Филиппов на несколько секунд задумался. Предложение Власкова, при всей своей неожиданности, было как нельзя кстати. Николай Семёнович знал многих персонажей по ту сторону закона. Его участие в дознании могло принести определённый результат.
– А ведь… – Владимир Гаврилович умолк, выдерживая театральную паузу, – в ваших словах, Николай Семёныч, есть определённый резон. Вы, насколько я знаю, имеете чуть ли не в каждом околотке секретного сотрудника? – это прозвучало то ли вопросом, то ли утверждением.
Власков застенчиво потупился и с напускной скромностью сказал:
– Ну, не во всех, но имею во многих.
– Вот то, что нам надо. Стало быть, и в Охтинской части есть свои люди? – Филиппов подмигнул чиновнику для поручений.
– И там.
– Вот вам и карты в руки, Николай Семёныч. Поднимите тайных агентов и разузнайте, появлялись ли в краях Охтинской части три незнакомых господина, которые поселились от месяца до недели тому и так же внезапно, в один день, собрались и уехали. Хотя… – Филиппов помедлил, – их могло быть и больше.
– А если двое? Или, допустим, приехали по одному? Возможно, знали, что придётся руки обагрить кровью.
– Но вы всё-таки разузнайте.
– Только в Охтинской?
– К сожалению, нет. Преступники могли жить в любом околотке, даже на противоположной стороне города. Хотя вряд ли, – Филиппов потеребил ус, – им надо было быть рядом, ведь ночью с другого конца города пришлось бы брать экипаж, да и подозрение бы вызвали…
– Может быть, у них был свой?
– Нет, – категорично ответил Владимир Гаврилович, – тогда соседи наверняка заприметили бы.
– Значит, их трое? – Власков потёр ладонь об ладонь.
– Предположительно, трое.
– Почему «предположительно»?
– Найдено присутствие трёх разных людей на одном из мест преступления.
– Мне сказали, что в двух домах совершены убийства.
– Правильно сказали, но только в одном следы оставили трое преступников, а во втором месте следов не нашлось. И меня смущает не то, что их трое, а кто явился наводчиком.
– Может, кто-то из приезжих знал хозяина?
– Знать это мы не можем, – Филиппов откинулся на спинку стула, – Искать начнём со знакомых, родственников. Непонятно, почему в одном случае – множество следов и дикая жестокость, а во втором убийцы пощадили семью. И ко всему прочему, до торжеств осталось всего ничего, а перед нами такое варварство, что уму непостижимо, как может так поступить горожанин, живущий в двадцатом веке.
Власков не перебивал начальника, а молча, слушал, играя желваками. Сидел и размышлял, кого из своих секретных агентов привлечь к делу в первую очередь.
– Я могу идти? – чиновник для поручений поднялся со стула.
– Да, Николай Семёнович, можете, но имейте в виду, – Филиппов улыбнулся, – что текущая работа не откладывается в долгий ящик.
– Я понимаю, – с этими словами Власков простился и вышел, тихо притворив за собою тяжёлую дубовую дверь с вытертой до блеска медной ручкой.
Владимир Гаврилович и сам только сейчас почувствовал, как устал за прошедшие два дня. Хотелось прийти домой, скинуть опостылевший костюм, развязать галстук. Надеть тёплый халат, пусть не новый, слегка поношенный, но так в нём уютно… Налить в фужер красного крымского вина (другие почему-то Филиппову не нравились). И забыть обо всём.