Она содрогнулась от мысли, что Вим может лежать на полу под ней. Что он выскользнул из своих кожаных брюк и лежал, выставив вверх свой член. А она должна выглядеть так, будто ее это страшно возбуждает. Она не чувствовала ничего, кроме острого желания писать.
— Мне надо на секунду в туалет, — сказала она и выпрямилась.
— Ты что, потерпеть не можешь? У тебя пузырь как у мыши.
Он заржал, ему нравилось рассуждать о ее теле, особенно о внутренностях. Но с лучшим фотографом она еще не работала. И он никогда не распускал руки. Хотя она больше не встречалась с Зако, Вим знал, что ему отобьют печень, если он только посмеет.
Она прихватила с собой джинсы, рванула в туалет и застонала от облегчения, когда из нее свободно потекло. Не меньше трех литров.
Потом она вытащила мобильник. Она вздрогнула, когда он снова завибрировал, будто зверек, разбуженный ее прикосновением. Уже в третий раз за день на дисплее высветился незнакомый номер. Он начинался с «+47». Она сдалась и ответила.
— Лисс? — Это был Вильям.
— Вильям? — отозвалась она недружелюбно, хотя поняла, кто это.
Конечно, Майлин о нем рассказывала. Они были вместе уже больше двух лет. Лисс слышала его имя много раз, но не утруждала себя, стараясь его запомнить. Почему-то ей не нравилось, что сестра с кем-то живет.
— Ты в Амстердаме?
Он говорил красиво, как говорят в богатых районах Осло. Лисс знала, что он учился на юриста и был примерно ее лет.
— Что такое? — У нее не было никакого желания продолжать разговор, но она понимала, что этот тип звонит не просто так. И что он звонил уже три раза. Первый раз в шесть часов утра. Она тут же вспотела и, посмотрев в зеркало, увидела, что зрачки расширились. «Тебе не страшно, — подумала она. — Ты никогда не боишься, Лисс Бьерке».
— Это ты звонил с утра? Что-то с Майлин?
Вильям ответил не сразу, она еще сильней вспотела. Она опустилась на пол у дверей. Вчера днем она получила от сестры сообщение, смысла которого она не поняла или не хотела понять. Ей было лень перезванивать.
— Не знаю, — ответил он наконец. — Она вчера говорила, что надо связаться с тобой. Она что-то хотела спросить.
— Что ты имеешь в виду?
Лисс услышала злость в своем голосе. Она задрожала. Она не в силах была это слышать. Она могла стерпеть что угодно. Только не это.
— Она не вернулась, — сказал он.
На другом конце все еще слышалось сомнение.
— Она пропала со вчерашнего вечера.
«Так, значит, наверное, она решила тебя бросить», — могла бы ответить Лисс, но Майлин была не такая. Сама она могла бы исчезнуть, если бы вдруг ей кто-то надоел. Но Майлин — нет.
— Мы не ссорились, — сказал Вильям, вероятно понимая ход ее мыслей. Она заметила, что он с трудом сохраняет спокойствие. — У нас все было прекрасно.
Лисс открыла сообщение, полученное от сестры накануне: «Еду с дачи. Всегда думаю там о тебе». А потом что-то загадочное: «Не занимай праздник Ивана Купалы будущим летом. Позвоню завтра».
— Майлин была на даче, — сказала она. — Может, она вернулась туда?
Лисс представила себе сестру на крыльце, как она сидит и смотрит на озеро. Это было их место, они вместе были там хозяйками. Отец хотел, чтобы дача досталась только им, и больше никому. И это все, что у них от него осталось.
— Мы уже туда ездили и искали, — ответил Вильям. — Там ее не было. Вчера вечером она должна была выступать по телевизору, но не появилась на программе, и никто ее не видел…
«Зако — сука, — пронеслось в голове у Лисс. — Он не мог так поступить. Я его убью».
— Чем я могу помочь? — выдавила она из себя. — Я на расстоянии больше тысячи километров.
Она стала судорожно нажимать на кнопки, чтобы разорвать соединение, ей срочно надо было найти укромное место.
Парень сестры тяжело дышал в трубку.
— Мы ночью звонили в полицию. Я сейчас туда поеду. Хотел сперва поговорить с тобой. Она же говорила, что собиралась…
Свет в крошечной каморке изменился, стал проникать внутрь вещей, в раковину, зеркало, удаляться от нее.
— Если исчезнет Майлин, исчезну и я, — пробормотала она.