Миноги и Роберта собрались в гостиной, ожидая появления лорда Вутервуда. Они были необычно молчаливы. Напряжение передалось даже Майку. Он стоял возле радиоприемника и быстро-быстро крутил ручку настройки. Когда ему не велели этого делать, он надулся, растянулся во весь рост на коврике у камина и стал болтать в воздухе ногами, стуча пяткой о пятку.
— Лифт заработал, — вдруг воскликнула леди Чарльз. — Майк, оставайся на месте, только встань. Не забудь пожать руку дяде Габриэлю. Перемежай слова обращением «сэр», а когда я тебе кивну, отдай ему вазочку.
— Майк ее разобьет, — предрекла Плюшка.
— Вот и не разобью, — возмущенно огрызнулся Майк.
— Не забудьте, — продолжала их мама. — Если я предложу разыграть шараду, вы должны выйти, тихонько вернуться и представить ее. А потом, когда закончите, выйдите, чтобы папа мог поговорить с дядей Габриэлем. И помните...
— А что, подслушивать нельзя? — спросила Плюшка.
— Наверняка дядю Габриэля будет слышно по всей квартире.
— И помните: ни слова о колдовстве. Дядя Г. его ненавидит.
— Ш-ш-ш!
— Неужели уже и вовсе разговаривать нельзя? — вопросила Фрида. — Можно подумать, в доме покойник.
— Если тебе есть что сказать, скажи, — мрачно изрек ее отец.
— Право слово, — Фрида начала говорить неестественно высоким голосом, — до чего же прэ-лэст-ны эти цветы...
Ей никто не ответил. В отдалении прозвенел звонок. Было слышно, как в прихожую прошел Баскетт.
— Они очаровательны, дорогая, — горячо подхватила леди Чарльз. Она с немой мольбой смотрела на своих детей, которые испуганно косились на дверь и строили друг другу гримасы. Леди Чарльз повернулась к Роберте. — Робин, милая, расскажи, как ты доехала. Было весело?
— Да, — сказала Роберта, чье сердце бешено колотилось о ребра. — Очень. Мы даже устроили бал-маскарад.
Леди Чарльз и Фрида мелодично рассмеялись. Дверь отворилась, и вошел Баскетт.
— Леди Катерин Лоуб, миледи, — объявил Баскетт.
— Господи помилуй! — тихонько ахнула леди Чарльз.
Вошла леди Катерин. Она семенила мелкими шажками и, прищурившись, вглядывалась в завесу сигаретного дыма.
— Имоджин, дорогая, — прошептала она.
— Тетя Кит!
Миноги восхитительно держались, сохраняя присутствие духа. Они заверили леди Катерин, что счастливы ее видеть, и усадили гостью у огня. Они представили ей Роберту и мягко шутили, вспоминая сирых и убогих, которых леди Катерин призрела. В панике переглядываясь, они упросили ее снять дождевик.
— Как я рада вас всех видеть, мои дорогие, — шелестела леди Катерин. — Как удачно, что я застала всю семью в сборе. Вот и Майкл приехал домой на каникулы, и как он вырос! И Патриция тоже. И близнецы. Помолчите, двойняшки, дайте-ка я попробую угадать, кто из вас кто... Это же Стивен, правильно?
— Да, тетя Кит, — ответил Колин.
— Ну вот! Я же знала, что не ошибусь. Ты получила мою записку, дорогая Имоджин?
— Да, тетя Кит. Мы так обрадовались, — сказала Шарло.
— Да-да... Я уж подумала, не затерялась ли она — вы были так удивлены, когда я вошла. Я и подумала...
— Мы решили, что вы — дядя Габриэль, — прокричал Майк.
— Что, дорогой?
— Дядя Габриэль!
Леди Катерин провела по губам пальцем, затянутым в серую нитяную перчатку.
— Разве Габриэль должен прийти, Чарльз?
— Да, тетя Кит, — кивнул лорд Чарльз. Поскольку она продолжала бессмысленно смотреть на него, он добавил: — Габриэль должен приехать ко мне по делу.
— Мы собираемся показать ему шараду, — провопил Майк.
— Я очень рада, — выразительно произнесла леди Катерин. — Мне очень хочется повидать Габриэля. Я много раз ему писала, но никакого ответа пока не получила. Это касается нашего Фонда Свежего Воздуха. День в деревне для ста детей и две недели в частных санаториях для двадцати больных крошек. Я хочу, чтобы Габриэль принял шестерых.
— Шесть больных крошек? — уточнил Генри.
— Что, дорогой?
— Я спросил, вы хотите, чтобы дядя Габриэль взял на постой шесть больных крошек в «Медвежий угол»?
— Да, это самое меньшее, что он может сделать. Боюсь, Чарльз, что Габриэль склонен к излишнему эгоцентризму. Он весьма состоятельный человек, и ему следует больше думать о людях. Ваша мама всегда это говорила. И я слышу самые тревожные слухи о Вайолет. Похоже, она взялась за спиритизм и сидит в темноте в крайне сомнительном обществе.
— Не спиритизм, дорогая, — отозвалась Шарло, — а черная магия.
— Что, дорогая?
— Магия.
— А-а-а... Понятно. Это совершенно меняет дело. Наверное, она показывает фокусы, чтобы развлечь гостей. Но факт остается фактом — Габриэль и Вайолет стали слишком эгоцентричны. Им очень не помешало бы усыновить двоих детей.
— Бога ради, тетя Кит, — вскричала Шарло, — не подавай Габриэлю такой идеи.
— Лучше вообще не подавай ему никаких идей, — взмолился лорд Чарльз. — Серьезно, тетя Кит, ни в коем случае не приставай к Габриэлю сегодня вечером. Понимаешь... — Он озабоченно посмотрел на часы и осекся. — Господи, Имми, — прошептал он своей жене, — надо немедленно что-то делать. Она доведет его до бешенства. Забери ее к себе в комнату.
— Но под каким предлогом? — пробормотала Шарло.
— Придумай что-нибудь.
— Тетя Кит, — предложила леди Чарльз, не питая особых надежд на успех, — не хочешь ли ты посмотреть мою спальню?
— Что, дорогая?
— Боюсь, что это не поможет, мамуля, — вздохнула Фрида. — Лучше сказать ей, что мы разорились.
— Пожалуй, ты права. Я тоже думаю, что так будет лучше, — согласился лорд Чарльз. Он присел на полусогнутых ногах и наклонил лицо поближе к тетушкиному — Тетя Кит, — прокричал он, — у нас трудности.
— Да, дорогой?
— У меня нет денег.
— Что?
— В доме бэйлиф, — жизнерадостно завопила Плюшка. — Не вмешивайся, Плюшка, — скомандовал Генри. Его отец продолжал:
— Я написал Габриэлю и попросил его дать мне в долг две тысячи фунтов. Если он сегодня вечером откажет, я стану банкротом.
— Чарли!
— Это правда.
— Я поговорю с Габриэлем, — довольно громко сказала леди Катерин.
— Нет-нет! — завопили Миноги.
— Лорд и леди Вутервуд, миледи, — объявил Баскетт.
3Роберта знала, что Миноги не ожидали появления лорда Вутервуда вместе с супругой, поэтому сумела оценить то мужество, с каким они оправились от второго за вечер незаурядного потрясения. Шарло сделала несколько шагов навстречу деверю и невестке. Ее поведение балансировало на тончайшей границе между излишней любезностью и нарочитой небрежностью. Дети и муж замечательно поддержали ее. Леди Катерин была в тот момент слишком ошеломлена новостями о крахе семьи Миногов, поэтому не внесла дополнительного беспорядка. Она просто тихо сидела в своем кресле.
Роберта опомнилась, только обмениваясь рукопожатиями с пожилой супружеской четой. Маркизу Вутервудскому и Рунскому исполнилось шестьдесят лет, но годы обошлись с ним немилосердно, и выглядел он стариком. Его узкая, утонувшая в плечах голова наклонялась вперед, что придавало ему зловредный и агрессивный вид. Лицо у него было бесцветное, с такой узкой переносицей, что глаза сливались в одну сплошную щелочку. Нижняя челюсть брюзгливо отвисала, а неимоверно длинный подбородок не выражал совершенно ничего, кроме упрямства. Его верхние зубы выдавались над нижней губой, свидетельствуя о крайне высоком и узком небе. Из-за этих зубов лицо маркиза приобретало какое-то бабье выражение, и это впечатление еще усиливалось его манерами старой девы. Создавалось впечатление, что он живет в состоянии непреходящей оскорбленности. Роберта поймала себя на том, что гадает: действительно ли его светлость такой противный, каким кажется?