– Ну… думаю, начнем.
За полчаса мы прошлись по всему, что известно о смерти Томаса Хебера. Показания других свидетелей подтвердили то, что рассказал мне мальчик Йон Тюрелль. Сначала во дворе появился Томас Хебер, потом еще один человек, предположительно убийца. Последний удалился с места преступления раньше, чем третий, который прятался за мусорным контейнером. Когда же этот третий появился во дворе – неизвестно, потому что этого никто не видел.
Таксист, остановившийся на противоположной стороне Дёбельнсгатан, видел, как два человека выходили с заднего двора, но не вместе. Судя по его показаниям, оба покинули место преступления почти сразу после того, как было совершено убийство. В одной из квартир с окнами на Дёбельнсгатан страдающая бессонницей дама шестидесяти семи лет поливала цветы. Она видела то же, что и таксист. При этом ни она, ни он не смогли дать более детального описания произошедшему, чем это сделал Йон Тюрелль.
– Ему шесть лет, – задумчиво повторяет Бирк. – Нашему главному свидетелю шесть лет.
– Тем не менее картина событий более-менее восстановлена, – замечает Олауссон.
– Так-то то оно так… – возражаю я. – Но в этой картине полно неясностей.
– Что ж, – замечает Олауссон, – со временем все должно проясниться.
– То есть?
Олауссон обводит наш круг глазами. Лицо его будто оживает.
– По мере того как вы будете продвигаться в своей работе, – поясняет он.
– Но для этого нам нужны люди, – настаивает Бирк.
– Посмотрю, что можно для этого сделать.
Олауссон слабо улыбается. Вопрос можно считать закрытым.
– Думаю, что тот, кто стоял за контейнерами, пробыл там не больше пары минут, – замечает Мауритцон, как будто только для того, чтобы не уснуть. – Об этом свидетельствуют следы на снегу. Их не так много. Кроме того, с большой долей вероятности это была женщина. Тридцать восьмой размер – сколько мужчин носят такую обувь?
– Возможно, я кое-что о нем уже знаю, – встреваю я и вкратце рассказываю о визите к Марике Францен, об исследовательском проекте Хереба и мейлах, которые приходили на электронные адреса института социологии.
– На нем лица не было в последние часы накануне смерти, – добавляю я. – А респондент пятнадцать девяносто девять, вероятно, и есть тот человек, с которым Хебер должен был встретиться на заднем дворе.
Теперь все упирается в дневник Хебера и «полевые исследования».
– Он как будто узнал что-то и сомневался, стоит ли сообщать об этом респонденту пятнадцать девяносто девять. Лично я понятия не имею о том, что это может быть, но, судя по всему, это нечто для нас крайне важное. Я не успел прочитать все, его дневник при мне.
– То есть ты оставил его там, – подает голос Бирк, не поднимая глаз от своего блокнота.
– Да.
– Но ты ведь снял копии?
– Нет.
Олауссон переводит взгляд за окно, глаза по-прежнему полуприкрыты. Мобильник лежит на столе, рядом с папкой, где собраны материалы расследования. Мауритцен просит передать ей папку.
– Вот здесь мы кое-что обнаружили, – говорит она. – В сотне метрах от тела, на Дёбельнсгатан.
Она вытаскивает конверт, протягивает Олауссону. Тот удивленно пялится на снимки.
– Блевотина, – констатирует он.
– Да. Мы послали на анализ пробы. Результаты еще не готовы.
– Боюсь, это мое, – спешно встреваю я.
– Твое?
Мауритцон несколько раз переводит взгляд то на меня, то на снимки.
– Похоже, не слишком удачно поужинал, – объясняю я. – А тут еще этот труп… В общем, мне было плохо.
Олауссон недовольно хмыкает.
– Прошу прощения, я должен был сообщить об этом сразу, – добавляю я.
– Как давно ты вышел на работу?
– То есть?
– Я просто спросил. – Олауссон поднимает на меня глаза.
– Сегодня тринадцатый день.
– Понятно. – Он вздыхает.
– Что понятно?
– Ничего. Я же сказал: просто спросил.
Он улыбается, кладет фотографии на стол. Я спрашиваю себя, откуда у него этот шрам на груди. И еще не играет ли он со мной в кошки-мышки и вообще насколько легко он распознает вранье.
– Тогда все это нам не нужно, – делает вывод Мауритцон и убирает снимки в карман.
Папка снова переходит к Олауссону.
Бирк избегает смотреть и на меня, и на него.
Они похожи на заговорщиков, и я догадываюсь, что Олауссон все знает.
Я чувствую, как моя спина покрывается потом. Ладони становятся влажными.
– Отпечатки обуви в квартире Хебера. – Я поворачиваюсь к Мауритцон: – Мы работаем с квартирой. Криминалисты должны закончить все уже сегодня. Но там, похоже… ничего нет, кроме этих отпечатков. С большой долей вероятности это не тот человек, который стоял за контейнером на Дёбельнсгатан и не сам Хебер. Тот, кто побывал в квартире убитого, носил обувь сорок четвертого размера.