— Возможно. Но никакого стиля, — заметил мистер Хэнкин мрачно.
— Разве нет? — спросил мистер Пим. — Конечно, Хэнкин, как опытному игроку, вам лучше знать. Но он всегда наносит сильные удары. Мне нравится смотреть,
— Ну, это то, что я говорю, — ответил мистер Пинчли. — Делай быстро свое дело, и пусть игра продолжается — таково мое понимание крикета. Я терпеть не могу, когда бездельничают и слоняются попусту.
Это наблюдение было адресовано в мистера Миллера. Последовал утомительный период, во время которого счет медленно вырос до восьмидесяти трех очков, когда Толбой, отступив несколько поспешно к концу центральной части поля, поскользнулся на сухом дерне и упал на траву.
В течение следующих пяти минут мистер Миллер, тяжело ступая по центральной части поля в галантном отклике на невозможный зов мистера Бизили, был удален после накопления усердных двенадцати очков. Мистер Брэдон, спокойно шагая к калитке, напомнил себе, что он был все еще в глазах Пима и Брозерхуда мистером Дэсом Брэдоном. А последний, решил он, — тихая и скромная посредственность. Ничего не должно было напомнить Питера Уимзи двадцатилетней давности, ознаменовавшего два столетия успешными играми за Оксфорд. Никаких необычных ударов мяча на правую сторону поля битой в горизонтальном положении. Ничего выдающегося. С другой стороны, он заявил, что был крикетистом. Он решил сделать около двадцати перебежек, не больше и, если возможно, не меньше.
Брэдон мог расслабиться, ему не представилось возможности отличиться. Он был удовлетворен тем, что способствовал своей игрой команде "Пимс" заработать целых четырнадцать очков. Раньше он набирал более двух троек и пару скромных единиц. Мистер Бизили поплатился за поспешность и был застигнут противником в среднем левом положении. Мистер Хаагедорн без всяких притязаний на то, что он был бэтсменом, пережил одну серию ударов и был безжалостно распластан. Мистер Веддерберн, попытавшийся послать извилистый удар по правую сторону поля, слегка ударил мячом о перчатки хранителя калитки, и команда "Пимс" имела в распоряжении девяносто девять очков.
— Ну, все достаточно хорошо сыграли, — сказал мистер Пим. — Одному или двоим не везло, но это всего лишь игра. Мы должны собраться с силами и попытаться выступить лучше после обеда.
— Кстати, — заметил Брэдон, — Толбой выглядит весьма подавленным.
— Да, и у него с собой фляжка, — вставил мистер Гарретт, который сидел рядом с ним.
— С ним все в порядке, — сказал Инглеби. — Я знаю Толбоя, он может нести свою ношу. Он гораздо лучше выступает с фляжкой, чем с этим игристым "Помпейном". Все вздор. Ради бога, парни, оставьте это.
— Что-то, однако, привело Толбоя в дурное расположение духа, — произнес Гарретт. — У него, кажется, нервы совсем ни к черту в последнее время, после этой дурацкой ссоры с Копли.
Мистер Брэдон ничего не сказал на это. Он чувствовал, как будто где-то надвигается гроза, и был не совсем уверен, было ли ему предназначено испытать ее или держать в руках, направляя бурю. Он повернулся к Симмондсу, демоническому боулеру, который сидел слева от него, и завязал разговор о крикете.
— Что случилось сегодня с нашей мисс Митейард? — поинтересовалась игриво миссис Джонсон. — Вы очень молчаливы.
— У меня болит голова. К тому же очень жарко. Я думаю, будет гроза.
— Конечно же нет, — сказала мисс Партон. — Сегодня замечательный, ясный день.
— Я думаю, — заявила миссис Джонсон, следуя за хмурым взглядом мисс Митейард, — она больше заинтересована другим, чем нами. Теперь, мисс Митейард, признайтесь, кто он? Мистер Инглеби? Я надеюсь, это не мой любимый мистер Брэдон. Я просто не могу позволить, чтобы кто-нибудь стал между нами, вы понимаете.
Шутка по поводу широко известной страсти мистера Брэдона к миссис Джонсон стала немного избитой, и мисс Митейард приняла ее холодно.
— Она обижена, — заявила миссис Джонсон. — Я думаю, это мистер Брэдон. Она краснеет! Когда нам выражать наши поздравления, мисс Митейард?
— Помните ли вы, — спросила мисс Митейард неожиданно резким и звучным голосом, — совет пожилой леди подающему надежды молодому человеку?
— Почему вы спрашиваете? Что это было?
— Некоторые люди могут быть смешными без того, чтобы быть вульгарными, а некоторые могут быть одновременно смешными и вульгарными. Я бы рекомендовала вам быть либо тем, либо другим.
— О, в самом деле? — заметила миссис Джонсон. Казалось, она еще не совсем поняла смысл услышанного. После секундного размышления она повторила: — О, в самом деле! — И яркий румянец вспыхнул на ее лице. — Господи, какими грубыми мы можем быть, когда пытаемся что-то из себя изображать. Я просто не воспринимаю людей, которые не понимают шуток.