И вопрос сейчас заключался в том, стоит ли мне ставить в известность Джейн. Не станет ли это предметом конфронтации между нами? Или все же показать ей пьесу и вместе посмеяться над ней? Или потребовать объяснений? Признаться, я не хотел ссориться с ней, потому что она меня пугала. Она была вампиром так долго, что и подумать страшно, и, следовательно, она была гораздо мудрее и опаснее меня. Она бы не прожила столько веков среди людей, если бы не могла постоять за себя, и от этого мне еще меньше хотелось задавать ей какие-либо вопросы.
Я решил отложить беседу с Джейн на потом и вернулся к списку подозреваемых. Похоже, Эбигейл вставила семейство Стивенс в пьесу постольку-поскольку. У нее не хватало компромата на них, чтобы считать их серьезными подозреваемыми в деле. Как ни приятно было представлять Эверарда Стивенса хладнокровным убийцей, похоже, это была собака, которая не станет кусаться. А жаль.
Оставались лишь Невилл и Летти Батлер-Мелвилл. Презрение, с которым Эбигейл Уинтертон писала о них, было убийственным. Она недвусмысленно указала на то, кто в этой семейной паре главный. Даже я, человек, знавший их совсем немного, заметил это почти сразу. Но вот что до ее прочих предположений, я не мог решить, насколько они верны. Повинен ли Невилл в смерти Лестера Клидеро? Гнетет ли его все эти годы вина? И что Летти Батлер-Мелвилл готова сделать, чтобы защитить мужа? Могла ли она убить Эбигейл Уинтертон и таким образом предотвратить огласку неприятной истории?
Честно говоря, я не мог представить себе, какие доказательства были у Эбигейл Уинтертон, чтобы обвинять Невилла в столь страшном злодеянии. Хотя, надо полагать, одних сплетен было бы достаточно, чтобы Невилл попал в переплет, особенно вкупе с тем, что он совершенно не занимался приходом, а вместо него ношу эту несла на своих плечах его жена. Внезапно меня посетила страшная догадка, что Летти и проповеди писала за мужа. Я посещал службу пару месяцев назад, когда заехал проверить дом в Снаппертон-Мамсли, и тогда Невилл поразил меня своей эрудицией и безупречным стилем. Но, пообщавшись с ним подольше, я начал подозревать, что все не так просто. Он, безусловно, обладал актерским даром вживания в роль, но вот хватало ли ему таланта самому писать сценарий?
Я проверил время. Уже около часа. Джейн вряд ли вернулась из Оксфорда и скорее всего не вернется до полдника. Интересно, как легко она воспримет тот факт, что я вернул пьесу полиции, не показав предварительно ей? Интересно, как она отреагирует, когда увидит в пьесе обвинения в свой адрес? Станет ли полиция обыскивать ее сад? Вот забавно будет посмотреть на их лица, когда они найдут то, что ищут.
Я решил, что пора пить чай, и резко поднялся из-за стола. Старший инспектор Чейз наверняка скоро заедет, а мне нечем его угостить.
Поначалу я был заинтригован убийством Эбигейл Уинтертон, но теперь, когда я узнал так много о ее жизни, меня передергивало от всей этой грязи.
Пятнадцатью минутами позже я потягивал ароматный чай, бездумно глядя на рукопись, что лежала передо мной на столе, когда в дверь позвонили. Я поднялся и пошел открывать, но по дороге вспомнил, что не спрятал свою копию пьесы. Не стоит давать повод инспектору подозревать меня в чрезмерном любопытстве. Глядя по сторонам в поисках подходящего тайника, я решил убрать копию рукописи в нижний ящик стола, где легко мог потеряться целый выводок крыс, не говоря уж о бездарных пьесах.
В дверь снова позвонили, и я почти побежал в прихожую. Этого визита старший инспектор Чейз долго не сможет забыть.
Я распахнул дверь, заранее изобразив самую лучезарную улыбку для бравого полисмена.
Но вместо красавца в униформе я увидел перед собой полковника Клидеро, терпеливо стоящего у моего порога.
Глава 26
Бедный полковник Клидеро попятился назад, когда моя увядающая улыбка превратилась в разочарованный оскал.
— Извините, что пришел вот так, без приглашения, — пролепетал он.
— Да что вы, что вы, полковник, — сказал я. Черт бы его побрал! Ну где этот красавец полисмен, когда он так нужен? — Это вы меня простите. Я пытался решить одну проблему и так погрузился в раздумья, что, когда открывал вам дверь, все еще пребывал мыслями в ней. Писатели все такие странные.
Неуверенно улыбаясь, полковник пробормотал:
— Как же, понимаем.
Я жестом пригласил его войти.