— Отлично, — без энтузиазма сказал Денис. — Значит, будем работать дальше.
— Да, но... Я хотел поговорить с тобой не об этом. Черт, как нелепо вышло! Я хотел сообщить тебе свою новость в качестве подарка на день рождения, а...
— В будний день еще приятнее получить подарок, — вяло улыбнулся Денис. Его совершенно не интересовало, какую новость хочет преподнести ему Михалев. Только ради приличия он готов был его выслушать.
— Я хочу поставить следующую картину по роману Кукушкинса.
Денис вздрогнул.
— Ты знаешь такого писателя?
— Еще бы мне не знать, — буркнул Денис, — когда все вокруг только и говорят о нем.
— Да? — удивился Михалев. — Я слышал о нем только от Саврасова. И в журнале как-то читал о его творчестве.
— Саврасов, моя бабка Владислава, Тоня Антонова, Паша Линник... Всех не перечислишь. Надоели они мне со своим Кукушкинсом.
— А ты читал хоть один его роман?
— Читал все четыре. Мне тоже нравится, как он пишет, но чтобы от восторга писать кипятком — нет уж, меня увольте.
— Ты не в настроении, Денис. Так вот что я хотел тебе предложить...
— Главную роль в картине по роману «Три дня в апреле»?
— Правильно, — снова удивился Михалев. — Откуда ты знаешь?
— Нетрудно догадаться, — усмехнулся Денис. — Первые два романа некинематографичны. Третий — эпос. Он годится для сериала, а сериалы вы не ставите. Ну а четвертый, про инвалида, самое то.
— Тебе бы сыщиком работать.
— У меня много талантов.
— Так ты согласен?
— Не знаю, Антон Алексеевич. Надо подумать.
— Что тут думать? — возмутился Менро, появляясь в комнате с горой вымытых тарелок. — Тебе такую роль предлагают, а ты кочевряжишься!
— Да не кочевряжусь я, Федя. — Денис рассердился. — Ты читал этот роман?
— «Три дня в апреле»? Вчера закончил. Классная вещь.
— Возможно. Но для того чтобы сыграть этого инвалида, надо душу из себя вывернуть... Я слишком дорожу своим здоровьем и не хочу по окончании съемок загреметь в психушку.
— Знаешь, Денис! — воскликнул Менро негодуя. — Первый раз слышу от актера такую ерунду! Да любой за счастье почел бы эту роль сыграть! Вот я...
— А я — не любой! — резко ответил Денис. — И уж тем более я — не ты.
Менро с грохотом поставил тарелки на стол и, поджав губы, пошел на кухню за чашками.
— Напрасно ты так, Денис, — осторожно сказал Михалев. — Федя прав...
— Знаю. Знаю. Федя, конечно, прав, но... Поймите, Антон Алексеевич, я... Я не совсем актер. По сути я другой. Мне трудно...
— Подожди, пожалуйста! — Михалев заволновался. Он понял, что сейчас Денис абсолютно искренен. — Я слышал, что ты пишешь рассказы. Может, в этом все дело? Может, эта профессия тебя привлекает больше?
— Понятия не имею. — Денис начал успокаиваться и уже успел пожалеть о том, что вот так вдруг, ни с того ни с сего, выдал почти что постороннему человеку свою маленькую тайну.
— Что же, тогда тебе действительно необходимо хорошо подумать, прежде чем принять мое предложение. Но и не отклоняй его пока. Договорились?
— Договорились. — Денис с облегчением вздохнул, допил шампанское и налил себе еще. — Федя! Брось все! Иди шампанское пить!
Менро, который никогда не обижался дольше пяти минут, явился с улыбкой до ушей.
— А что, братцы, не сбегать ли мне еще за одной бомбой?
— Безусловно, — серьезно сказал Михалев и вопросительно посмотрел на Дениса.
— Безусловно, — улыбнулся Денис. — Коль уж сегодня мой день рождения...
Менро радостно захохотал и пошел за шампанским.
Глава пятая
Итак, мое утро началось с того, что я уснула. А когда проснулась — около двух часов, — уже вовсю шел день, который запомнится мне навсегда.
Это был выходной. Я встала, прошлась по квартире в надежде обнаружить Петю или Люсю, но дома никого не было. Я вспомнила, что ночью, когда мы с Петей пили на кухне чай, он сказал, что генеральная уборка отменяется и завтра они с Люсей идут в музей. А если уж эта милая супружеская пара собралась в музей, то раньше вечера они оттуда не явятся. Жаль. Мне хотелось с кем-нибудь поговорить о съемках, о режиссерских находках Вади, о своем отношении к Пульсу и Невзоровой, которые начали не на шутку меня раздражать. И если Пульс довольствовался тем, что действовал мне на нервы одним своим видом, то Невзорова выдумала вдруг, что я непременно должна ей сочувствовать, и теперь постоянно апеллировала ко мне в своих ссорах с Вадей. Галя — Вадин ассистент — была женщиной многоопытной и ловко уклонялась от невзоровских слез и объятий. Мне же этому только предстояло научиться. А пока приходилось стоять, словно кариатида, и поддерживать рыдающую артистку. Представляю, какой при этом глупый вид у меня со стороны.