— Слушай, Леонидов, да ты обчитался, несешь ахинею. Так мы празднуем или нет?
— Празднуем. Приезжайте часикам к двум, за день ваш огород не увянет, а чтобы не расслабляться, можете мой полить.
— Я думал, ты бескорыстный, а ты бесплатную рабочую силу ищешь, всего-то.
— Да, но обещаю достойно ее накормить.
— Согласен. Маршрут я помню, надо только перед женой прикинуться, что попал в ваши края впервые. А ты смотри не проговорись.
— Ладно, значит, до субботы?
Леонидов повесил трубку и подумал, что Саша ничего о гостях не знает и придется в пятницу после работы закупить продукты.
«Придется злоупотребить служебным положением и попросить кого-нибудь из водителей заехать на рынок. Неужели я становлюсь барином? Подло, Леонидов, но иначе ты теперь не проживешь». На этом душевные терзания закончились, как и фрукты в вазе на столе, он лег в теплую от жары, а не от человеческого тела постель, накрылся простыней и уснул, поставив будильник на привычное время.
Когда Леонидов появился на даче с двумя большими сумками, набитыми разнообразной едой и бутылками, Александра удивленно раскрыла глаза:
— У нас что, прием намечается?
— И по высшему разряду. Завтра часам к двум Барышевы приедут. Ты не против?
— Так ты с Барышевым на дачу к Паше лазил?
Он уставился на жену:
— Когда?!
— Да ладно тебе, бедная овечка. Не прикидывайся уж. Тут Михин недавно приходил и лез с расспросами о моем чутком сне, я сразу поняла, что без тебя не обошлось. Уж больно тихо хулиганы себя вели, к тому же рано утром, перед тем как это обнаружили, я рядом с дачей кое-что нашла. Не твое? — Жена держала в руках его блокнот, а он искал его уже дня три и сегодня утром списал как потерянный навсегда в неизвестном месте.
— Саша!
— Эх ты, профессионал! И чему тебя учила твоя сыщицкая работа? Ходить на кражу с паспортом и правами, а потом надеяться, что любимая жена прикроет тыл? Нет, Леонидов, с тебя штраф.
— Согласен на все. Каюсь.
— Тогда завтра целых полдня, пока я буду обед готовить, будешь таскать в душ воду из колодца.
— Есть!
— Напоминаю, что до колодца метров двести, ведер два, в каждом по десять литров, а бачок в душе абсолютно пуст.
— Саша, я же умру!
— Не умрешь, но похудеешь. Приказы старшего по званию не обсуждаются. Рядовой Леонидов поворачивается кругом и идет на кухню принимать пищу.
— Саша, с каких пор жена по званию старше мужа?
— С тех самых, когда ловит его на очередной глупости. Рядовой Леонидов, почему вы еще не в процессе движения?
— Иду, иду. Только Барышеву не говори, он и так меня бездарностью обозвал.
— Оба хороши. Один идеи дурацкие подает, а другой как огромный ребенок, честное слово. Ты хоть алиби-то свое отработал?
Саша вошла за Леонидовым в кухню и стала разбирать сумки, пока он полез ложкой в какую-то кастрюлю.
— Свинина? Леша, это же так дорого! Нам еще долги за машину отдавать.
— Прорвемся. Там еще много чего, ты разбирай, разбирай.
— Хорошо, что ты Барышевых пригласил, я уже заскучала совсем.
— Есть у меня мысль, завтра с Серегой додумаем. Жаль, спать охота, меня на свежем воздухе клонит куда-нибудь урониться.
— Ты что там ищешь?
— Еду.
— Еду я тебе в сковородке разогрела, а в кастрюле — это собаке.
— Ой, а что она ест?
— Какая разница?
— Я это только что проглотил. Саша, я умру?
— Да. Завещание написал? Леша, ты что? Это просто позавчерашний суп, он даже не совсем прокис. Ну еще хлеба немножко и кусок печенки.
— Сырой?! — Леонидов обессиленно опустился на стул. — Это ужасно.
— Что ужасно-то?
— Все. Жизнь ужасна. Еда — и та ужасна.
— Брось, Лешка. Недавно рассказывали по телевизору, как один геолог, у которого ноги отнялись, два месяца лежал в хибаре без еды. Даже замазку из окон выковыривал и жевал. Так нашли его живым, и сейчас он в больнице килограммы набирает. Ученые там его исследуют, как это так и где в кроличьей шапке, которую он сварил, органические и питательные вещества. А ты из-за собачьего супа ноешь.
— Сашенька, экстремальная еда не отравляет организм только в экстремальной ситуации. Конечно, где-нибудь в обезвоженной пустыне я мог бы поискать органику и в обычном речном песке, если бы отбился от каравана. Но здесь, у себя дома, рядом с двумя сумками, полными деликатесов, съесть нечто, предназначенное какому-то псу! Нет, это жестоко. А что в сковороде?