— Шеф полиции немного пошумел по этому поводу, когда появился в первый раз. Но этим утром изменил мнение. Сказал, что мы можем уезжать.
— А что изменилось? — поинтересовалась мисс П.
На другом конце провода только потрескивали помехи.
— Мистер Хэлловей?
— Да он поймал кое-кого на крючок, — ответил Большой Боб. — Уилл? Ты еще на линии?
— Я здесь.
— Мне не хочется огорчать тебя, но… они арестовали русского. Его держат в каталажке со вчерашнего утра. Официальные обвинения предъявили только сегодня утром.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы переварить новость.
— Калищенко? Полиция считает, что он убил Руби?
— Да.
— Какого черта?
— Его нож был у нее в спине.
Опять потрескивающая тишина.
Валентин Калищенко был настоящим старожилом цирка Харта и Хэлловея — метатель ножей, глотатель шпаг, пожиратель огня и один из моих цирковых наставников. Я бы не сказала, что Русский Псих был мне как отец — это было бы слишком. Скорее как постоянно пьяный дядюшка, который позволял мне играть с острыми предметами с самого нежного возраста.
— Это же ничего не значит, — сказала я, потянув за колтун в волосах. — У него сотни ножей.
— Конечно, — согласился Большой Боб.
— И он вечно их повсюду разбрасывает.
— Конечно.
— А что насчет отпечатков пальцев? — спросила я. — На ноже нашли отпечатки?
— Вроде только смазанные. Я слышал разговоры копов. Вроде как на рукоятке такая обмотка, что четких отпечатков не остается.
— Значит, его нож и нет отпечатков. То есть ничего. Что еще у них есть?
— Не хочу говорить об этом по телефону, — сказал Боб. — Ты же знаешь, какие они, эти маленькие городки. Никогда не можешь быть уверен, что это не групповой звонок.
Мисс Пентикост откашлялась, глотнула медовухи и спросила:
— И что вы собираетесь делать, мистер Хэлловей?
— Что я собираюсь делать?
— В телеграмме вы просили помощи. Какой именно?
— Я хочу, чтобы вы узнали правду о том, кто убил Руби!
— Вы не верите, что виновен мистер Калищенко?
Последовала не то чтобы тишина, но определенно пауза.
— Я… э-э-э… не хочу сейчас в это вдаваться, но здесь явно играют холодной колодой. Копы торгуют алиби направо и налево. Но вряд ли истина есть у них в ассортименте.
Мисс П. опять покосилась на меня.
— Колода, подтасованная под стопроцентный выигрыш, — объяснила я. — Но игра идет по-настоящему, так что за руку не поймаешь.
— Я не пытаюсь прокатиться зайцем, — сказал Большой Боб. — Могу нанять вас официально.
— Пожалуйста, оставайтесь на линии, мистер Хэлловей.
Она прикрыла трубку рукой и велела мне сделать то же самое.
— Итак?
— Итак.
— Что вы думаете? — спросила мисс Пентикост, откидываясь на спинку кресла.
— Перефразируя вас, у меня недостаточно фактов, чтобы ответить на этот вопрос.
— И то верно, — согласилась она. — Тогда давайте уточним вопрос. Мистер Калищенко способен на убийство?
— Не то слово.
Она приподняла одну бровь.
— Любой способен на убийство, — напомнила я. — Я и сама способна. И вы. Конечно, при определенных обстоятельствах.
— И определенные обстоятельства в случае мистера Калищенко… это?
Я задумалась.
— Самооборона, — предположила я.
— Это очевидно. Что еще?
— Защита кого-то, — добавила я. — Например, его семьи.
— Семьи?
Воспоминания нахлынули и чуть не накрыли меня с головой. Придорожная забегаловка где-то по другую сторону Аппалачей. Дышащий мне в лицо пивом громила, грубые руки, сжимавшие меня так, что не оставалось воздуха в легких. А потом Калищенко со своими ножами и много крови.
— Его семья — это цирк, — сказала я, рывком возвращаясь в настоящее. — Он сделает что угодно ради любого из нас. Включая Руби. Поэтому я беру свои слова обратно. Он этого не делал. Никогда не сделал бы такого. С кем-то из наших.
Пару секунд мисс Пентикост внимательно изучала меня. Сейчас, когда я пишу это, то понимаю почему. Я не сказала «с кем-то из них». Я говорила «мы» и «наши».
Себя я тоже включала в эту семью. Теперь, когда я знаю мисс Пентикост гораздо лучше, чем тогда, я думаю, что это повлияло на ее решение.
Она убрала ладонь с трубки.
— Мистер Хэлловей, вы еще здесь?
— Да.
— Мы выезжаем в Виргинию завтра утром.
Пока они обсуждали детали, я откинулась на спинку кресла. Мой взгляд остановился на картине над столом мисс П. Это было солидное полотно, написанное маслом: раскидистое желтое дерево посреди степи. В тени дерева лежала женщина в синем платье, ее лицо скрывала тень. Я рассматривала эту картину на протяжении почти четырех лет, но до сих пор не могла сказать, отдыхает она или упала. А может, ждет любовника? Или ждет смерти?