– Ты что, оч-чумел? Какие т-трусы? Какая Жанна? – усмехался хозяин дачи, стоя в дверях и крутя пальцем у виска. – Даже не пытайся от него что-то добиться, он выпил столько, что очухается, думаю, не раньше Рождества.
– Ты интересуешься церковными праздниками? – удивленно заметил Стас, шлепая Макса по щекам. – Вот уж никогда бы не подумал.
От шлепков Макс замычал что-то нечленораздельное, замахал руками, а сыщику это напомнило кадры из известной новогодней кинокомедии Эльдара Рязанова, когда ленинградская учительница пыталась привести в чувство незнакомца, неизвестно как появившегося в ее квартире.
– Я не только церковными праздниками интересуюсь, – уточнил Антон, медленно подходя к кровати. – Я еще неплохо разбираюсь в человеческих состояниях. Здесь я со всей ответственностью заявляю, что Макс физически не мог поднять эту толстуху на шведскую стенку, затянуть петлю, продернуть веревку за перекладинами и закрепить под напругой. Повторяю для особо одаренных: не способен! Ты что, сам не видишь?
Стас и сам начинал понимать, что журналист невменяем. От лежащего разило алкоголем, глаза не открывались, а если открывались, то плавающие зрачки не могли зафиксироваться на чем-то конкретном.
Чтобы не стоять как статуя, сыщик подошел к балконной двери и распахнул ее, чтобы проветрить комнату.
Ему что, действительно показалось? Мимолетный сдвиг по фазе? Но тогда кто и как убил жену фотографа? Все сидели внизу и видели, как Жанна поднялась к себе. Потом лишь один Стас видел, как полуголый Макс выбрался из ее комнаты. Сыщик – единственный свидетель. Но он же является единственным свидетелем того, что Макс был трезв примерно час назад, когда Стас помог ему подняться к себе. Теперь ему никто не верит. Похоже, журналист переиграл всех.
Может, на даче присутствует двойник журналиста, который появляется в кадре для отвода глаз? Направляет сыщика на ложный след и исчезает, как утренний туман. Нет, это из области фантастики!
Лёвик рыдал над мертвой супругой, лежавшей на кровати, когда они с Антоном вернулись в комнату, где произошло третье убийство. Петлю с шеи к тому времени сняли, Антон развязал ее и прикинул:
– Это канат для лазания… Срезал кто-то… Он рядом со шведской стенкой висел. Чтоб, значит, сын Олежка тренировался. Правда, до потолка добраться пока у парня не получается. Но все равно он пытается.
– Ясно, кто срезал, – буркнул Стас, осматривая след на шее покойницы. – Убийца, больше некому. Ему нужна была тонкая веревка. Обычно для спортзалов используют толстый канат, которым душить людей несподручно. А тут – то, что надо, тоненькая веревка, сантиметр-полтора в диаметре. По сути, детский канат.
– Послушайте, какое мне дело, какой веревкой придушили Жанку?! – просипел заплаканный Лёвик, подняв голову. Его губы тряслись, очки висели на ухе, он не замечал этого. – Вы можете обсуждать такие подробности в другом месте?! Пошли вон отсюда! Имейте совесть!
– Извини, Лёвушка, прости, дружище, – похлопал по плечу убитого горем бывшего одноклассника Стас. – Я могу тебя понять, как никто другой. Мужайся, крепись. Мы уже уходим. Только одну деталь хотелось уточнить.
– Какую еще, к черту, деталь?! – проревел Лёвик в отчаянии. – Разве нельзя это отложить? Изверг! Всё спрашиваешь, вынюхиваешь… а наших девчонок убивают по одной.
– У меня, между прочим, тоже… девчонку, как ты говоришь, убили.
Не обращая внимания на истерику фотографа, сыщик взял первую попавшуюся подушку и принялся ее осматривать. Через какое-то время то же самое повторил со второй.
Едва они с Антоном оказались в коридоре, тот взял Стаса за локоть и развернул к себе:
– На фига тебе сдались эти подушки?! Что ты из себя корчишь? И так человек еле держится, а ты…
Стас легко перехватил его руку и заломил назад так, что бородатый заскрипел зубами.
– Зато теперь я точно знаю, что ее придушили не подушкой, а руками. На подушках нет следов губной помады. А помада, возможно, на руках убийцы. На твоих нет, случайно?
В этот момент снизу, из гостиной, раздался истошный крик Милы:
– Отпусти его, гад! Ему же больно!
Стасу ничего не оставалось, как повиноваться, легонько пнув хозяина дачи под зад:
– Жену благодари! Борец за справедливость, блин! У тебя жену пока не убили, слава богу.
Поглаживая плечо, Антон выпрямился:
– Вместо того чтоб руки заламывать, лучше бы сходил за носилками в подвал, я пока Милке накапаю что-нибудь, она не в себе.