Если учесть, что в одном миллилитре содержится сорок единиц инсулина, то получить по вене двести единиц… Даже человеку, далекому от медицины, станет ясно, что это несовместимо с жизнью.
Отложив пакетик с ампулами в сторону, Стас подошел к окну. Ему вдруг вспомнилось, как рьяно Игнатенки хотели заполучить обратно шприц из руки покойницы. Лёвик, помнится, упрашивал Стаса и так, и эдак. Настойчиво, методично. Не потому ли, что оба – и фотограф, и его супруга – знали, что для них это не яд! Для них это – давно знакомое, почти родное лекарство. Как муж диабетички, Лёвик со свойственной ему скрупулезностью наверняка изучил и причины, и особенности течения, и все последствия диабета. А уж про инсулин проштудировал всю научно-популярную литературу.
Итак, способ первого убийства ясен. Инсулин.
Стас вспомнил, как Валентина приводила ему высказывание кого-то из великих врачей древности о том, что все есть яд, ничто не лишено ядовитости. И все есть лекарство. Лишь доза делает его тем или другим.
Одно оставалось неясным – мотив убийства. Что такого Лена сделала Жанне, чтобы та ее убила? Чем заслужила супруга журналиста столь мучительную смерть? Неужто из-за ревности к Максу?
Так или иначе, вопрос оставался открытым. За несколько минут Стас значительно продвинулся в следствии. Теперь он знает, например, что Лёвику что-то надо было в комнате пьяного журналиста.
Вдруг он почувствовал растущее беспокойство: а вдруг Лёвик просто придушил беспомощного бывшего одноклассника, как тот придушил его жену?! Хотя уверенности в последнем у Стаса и не было, он резко подошел к двери, открыл ее, вышел на лестницу.
Через несколько секунд он был в комнате журналиста и проверял, жив ли бывший одноклассник. Убедившись, что повода для беспокойства нет – разметав по подушке свои патлы, Макс храпел, источая соответствующий аромат, – сыщик оглядел комнату.
Следов присутствия постороннего он не обнаружил, хотя уверенности в этом у него не было. Зная аккуратность и пунктуальность фотографа, Стас и не ожидал увидеть какого-либо беспорядка.
А вот отсутствие ампул с запиской в сумочке жены Лёвик обнаружить мог. Еще как! И тогда фотограф сделает выводы, поймет, что сыщик завладел главной уликой. Ведь записка – своеобразный ключ к происходившему! И что теперь?
Неожиданный стук в дверь заставил Стаса вздрогнуть. Кто бы это мог быть? Как он объяснит свое присутствие в комнате Макса?
Открыв, он увидел на пороге едва стоявшего на ногах Антона.
– Я с-сначала ткнулся к тебе, но тебя там не оказ-залось, – кое-как сформулировал свою мысль бородатый, едва не споткнувшись на пороге. – Ты все выяснил? От-т-тключение эл-лект-т-тричества помогло или нет? Может, п-пора собирать народ? Твое зак-ключительное слово.
– Думаешь, это я электричество отключил? – удивился Стас, помогая подвыпившему Антону усесться на стул.
– А то кт-то же? К-конечно, ты! Никак-ких сом-мнений.
– Зачем мне это нужно? – взмахнул рукой сыщик, прохаживаясь перед хозяином дачи, и тут же прикусил язык. Именно выключение электричества помогло ему раздобыть одну из главных улик в сумочке Жанны. При свете он бы ни за что не осмелился на такое. Выходит, есть зачем.
– Ну, у т-тебя могут быть свои проф-ф-фессиональные сек-креты, – продолжал бормотать Снегирев. – Ты можешь использовать всё по своем-му усмотрению. Ты на особ-бом положении! Твое положение даже выше м-моего.
– Вот спасибо, – расшаркался Стас перед хозяином дачи. – Наконец-то признал! Это такая честь для меня! От самого Снегирева такое услышать – дорогого стоит!
– К-кончай выступать, – огрызнулся хозяин дачи. – Не на трибуне, чай!
– На самом деле вопросов еще хватает, – покачал головой Стас. – И электричество выключил не я. Скорее всего, это сделал Лёвик.
Снегирев от услышанного, казалось, немного протрезвел.
– Он не мог эт-того сделать! – выдал бородатый, зычно икнув. – Мы с ним сидели за ст-толом в тот момент, когда свет погас.
– Ты уверен в этом? – не поверил своим ушам Пинкертон.
– К-как и в том, что сейчас с тобой разговариваю.
– И долго он просидел за столом?
– Он и сейчас т-там сидит. М-можешь посмотреть.
Стас почесал затылок, уселся рядом с хозяином. А кто тогда поднимался с палкой, кто тыкался в двери? Чей силуэт сыщик различал в коридоре? Поклясться в том, что видел в темноте именно силуэт фотографа, Стас бы не смог. Всё виделось смутно. Лёвик подходил под этот силуэт лучше всего. Неужто по дому бродит призрак? Призрак дачи Снегиревых?