– А иголка шприца, поменявшая свое направление, – продолжал гнуть свою линию фотограф, – разве не сбила тебя с толка? Чем не загадка?!
– Было дело, сбила, – признался сыщик. – Это Жанна шприц перевернула?
– Она, матушка. Она и первоначально в руку мертвой Ленки его сунула. Это всё ее придумки, но башку тебе они засорили капитально, как вылитая в раковину заварка крупнолистового чая.
Сыщик решил не зацикливаться на услышанном и продолжил допрос:
– Если ты говоришь, что знал об аборте, зачем же убивать?
– Я уже говорил, что думал, будто беременность от мужа. Муж что – данность, которую не объехать, не перепрыгнуть. Хоть и импотент, но иногда, видимо, что-то получается. Подчеркиваю для галерки: так я думал, хотя предчувствия были.
– Что изменилось от того, что беременность не от Макса?
Лёвик остановился практически на пороге дачи и укоризненно покачал головой:
– Да, медицина здесь бессильна. Ты разницы действительно не видишь? Она принципиальная, огромных размеров! Фундаментальная! Помнишь наш разговор про фильм «Возвращение “Святого Луки”»? Ты его смотрел, кстати?
– Допустим, и что?
– Это был еще один намек, но, видимо, не для средних умов. Одна из фраз, брошенная главным героем в исполнении Дворжецкого, когда он спрашивал любовницу, которую играла Васильева, где та шляется на ночь глядя, звучала так: «Я тебе не муж, обманывать себя не позволю!» На мой взгляд, это одна из гениальных фраз в семейной психологии всех времен и народов. Это фраза фраз, если хочешь.
– Что в ней такого… гениального?
– Измена мужу – одно, измена любовнику – совсем другое! Огромная разница! Любовник – это не муж! Разница вселенских масштабов. Он и так терпит мужа, как чирей на заднице.
– И из-за этого ты решил убить Ленку?
– Именно! И считаю, что поступил правильно! Импотент муж – не в счет. Его как будто и нет. Он нам с Ленкой не мешал. А добровольно лечь в постель к Снегиреву я разрешения не давал. Да она, заметь, и не спрашивала. Она это скрыла от меня! Это, если хочешь, состав преступления.
– Ей надо было как-то мать спасать! – произнес Стас, стараясь не смотреть в ухмыляющуюся физиономию, так как вряд ли смог бы удержаться, чтобы не врезать, если бы посмотрел.
– Это вначале, – невозмутимо сказал фотограф. – А потом что? Потом кого надо было спасать? Могла хотя бы посоветоваться! Я вообще ничего не знал! Один раз легла с Антоном, второй… Потом, видимо, понравилось! Тварь! Сука! Меня использовали втемную! А я такого не прощаю.
В голове Стаса что-то щелкнуло, и на долю секунды разрозненные мысли выстроились в логическую цепочку. Не теряя зря времени, он выдал:
– Да, бедная Жанна… Она ведь узнала, что вы с Леной любовники, от Валентины? И вы круто повздорили.
Стас вспомнил запись в телефонной книге Снегиревых «Помирить Игнатенок». Как много порой может скрываться за короткой строчкой!
– Я дважды не повторяю! – Лёвик взглянул на звездное небо, разведя руками. – Но так как ни той ни другой уже нет в живых. Да, если бы не твоя жена… Если б не она… Такой утечки информации я предвидеть никак не мог. Мне казалось, конспирация железная.
– Складно заливаешь, – заметил Стас, думая о том, что, если сейчас Лёвику врезать как следует, он как раз брякнется головой на ступеньки и… Всё может быть. – Только поэтому я тебя и слушаю… пока.
Словно не расслышав издевку Стаса, фотограф продолжал, не видя, что на крыльцо дачи вышел Макс с незажженной сигаретой во рту:
– Жанка мне закатила скандал, мы здорово поругались. И это еще один, кстати, повод избавиться от Ленки раз и навсегда. Жанка мне условие поставила: не будет Ленки – она мне всё простит. К тому же супружнице моей нравился этот… импотент Макс.
Стас видел, как напрягся журналист, услышав эту фразу, и решил немного подыграть:
– Ты так спокойно об этом говоришь? Здесь твоя ревность дремлет, ей начхать на это? Жанне нравился Макс?
– Эх ты, а еще сыщик… Ревновать к Максу – все равно что к парализованному старику… Это старый лось с отсохшими рогами.
В этот момент журналист щелкнул зажигалкой, прикуривая. Лёвик вздрогнул, резко обернулся и, кое-как устояв на ногах, замахал руками.
– К парализованному старику, говоришь? – прошипел Макс, спускаясь по ступенькам. Лёвику пятиться было некуда – все пути для отступления блокировал Стас. Приблизившись, журналист выдохнул струю дыма фотографу в лицо. – Я тебе покажу… лося с рогами! Да еще парализованного!