Сжатые в струнку губы хозяйки и побелевший на курке палец не оставляли никаких сомнений в ее решительности. Сколько они так простояли – Стас не знал, секунды казались вечностью.
– Мила, тормозни на секунду, – неожиданно раздался голос Макса, который медленно направился к вооруженной хозяйке. – Давай я сделаю это за тебя, чтоб ты грех на душу не брала. А я уже придушил одну гниду, вторую придушить будет проще. Намного! Чтоб до кучи.
При словах о придушенной гниде Лёвик дернулся, заскрипел зубами. Мила с сомнением взглянула на журналиста:
– Думаешь, я тебе поверю? Меня Антоша научил пользоваться этой штукой. Не бойся, не промахнусь.
– У тебя дети, Мила, – спокойно и вкрадчиво, как психотерапевт на сеансе, произнес Макс, – их надо поднимать как-то. А я один-одинешенек остался. Мне сам бог велел идти до конца. Поверь, я не подведу! Я так понимаю, он заряжен, только на спусковой крючок нажать нужно?
Макс уверенно подошел к хозяйке, протянул руку. Мила, как ни странно, подчинилась, отдала ему арбалет.
Не моргнув глазом журналист подбежал к привязанному фотографу и направил на него древнее оружие.
– Ну что, сучонок, настал час правды? Давно я его ждал! Как ты меня называл? Лось с отсохшими рогами? Теперь ты будешь кроликом с отсохшими ушами. Лови!
Ситуация изменилась в доли секунды, сыщик не успел опомниться. На его глазах арбалет перешел из рук в руки, удалившись от него на такое расстояние, что о быстром его завладении речь не велась.
– Стреляй, гундос! – взбрыкнув, крикнул что было силы фотограф. – Думаешь, я буду молить о пощаде? Не дождешься! Ты был евнухом, им и останешься! Тебе теперь никто не даст по жизни! Никогда! Петух бройлерный!
Сыщик видел, как журналист прицеливается, понял, что в его распоряжении секунды.
– Макс, одумайся, – закричал он, бросаясь к журналисту, при этом пришлось оттолкнуть Милу, которая чуть не упала. – Это самосуд! Кровная месть! Не смей!
В следующее мгновение раздался щелчок, треск и последовавший затем жуткий вопль Лёвика. Настигнув Макса, сыщик оттолкнул его и увидел картину из фильма ужасов: приколотый за окровавленное ухо к подоконнику фотограф орал от боли, дергаясь всем телом. Руки были привязаны к батарее, поэтому он не мог дотянуться до стрелы.
«Второе ухо продырявил, для симметрии, – мелькнуло в мозгу сыщика. – Вот снайпер, блин! Я бы вряд ли так смог попасть! Круто!»
Душераздирающий крик слушать было невыносимо. Словно из горла фотографа, из его бронхов и легких кто-то методично, сантиметр за сантиметром, тянул колючую проволоку. Без наркоза.
Подскочив к раненому, Стас едва не поскользнулся в плохо затертой крови Антона Снегирева, убитого часом ранее. Схватившись за стрелу, хотел вытащить ее из подоконника, чтобы хоть как-то помочь орущему фотографу, но она так прочно застряла там, что, даже упершись ногой в подоконник, он не смог ее выдернуть. Несколько попыток закончились неудачей.
Казалось, Лёвик не замолчит никогда.
– Заткнись, гнида! – с этими словами Стас ударил орущего по щеке. Видимо, он не рассчитал удар, так как голова фотографа откинулась в противоположную от стрелы сторону, и ухо порвалось. Кровь брызнула Стасу на рукав.
В этот момент раздался стук в дверь, через секунду она распахнулась, и на пороге возник совсем молодой рыжеусый милиционер.
– У, ребята, – неожиданно басисто удивился он, осматривая арбалет в руках Макса, стрелу в кровоточившем ухе привязанного Лёвика и плохо затертые следы крови на полу. – Да у вас как в Чикаго, ё-моё!
При виде милиционера Лёвик замолчал, встал на колени и начал шепелявить:
– Товарищ старший лейтенант, отвяжите меня, пожалуйста, видите, как эти маньяки издеваются надо мной. Из арбалета расстреливают. Это противозаконно, между прочим. Чуть не убили, пол-уха отстрелили… Я вас очень прошу!
– Всем руки за голову! – рявкнул рыжеусый, доставая из кобуры табельное оружие. – Из арбалета, говоришь? Оригинально! Сейчас отвяжем, потерпи немного.
– Вот и всё, – выдохнула Мила, медленно возвращаясь к своему креслу. – Больше я не скажу ни слова! Хоть убейте…
– Так, всех по отдельным комнатам, – начал привычно распоряжаться старлей, окидывая взглядом второй этаж. – Каждого пристегнуть. Ракитин, отвечаешь головой! Выполнять!
На чьей улице праздник?
Стоя с задранными руками, Стас подумал, что никаких доказательств против Лёвика у них с Максом нет. Пакетик с ампулами со стола куда-то исчез, кассета из диктофона улетучилась. Негативы и фотографии сами по себе ничего не доказывают. А окровавленный нож он самолично тщательно промыл и поместил в подставку. Отпечатка пальца на потайной кнопке наверняка не осталось – слишком много пальцев с тех пор прикасались к ней. Валентины нет в живых. Выходит, фотограф чист…