Девушка на мгновение задержала взгляд на Филиппе, и мне показалось, что лишь вмешательство Роджера помешало им поцеловаться на глазах у всех.
Но Роджер, умевший находить выход из неловкого положения, громогласно объявил:
— А теперь, дети, пора спать. Утром, еще до завтрака, я рассчитываю отплыть в Хорнинг.
— Полагаю, завтракать будем в Хорнинге, — проворчал Филипп. — Это значит, что придется вставать до неприличия рано.
— Ради всего святого, почему ты всегда снимаешься с якоря до завтрака? — зевая, спросил Кристофер.
— Не понимаю, какая разница — я всегда встаю в восемь и управляю яхтой сам. А вы, лентяи, можете еще часик поваляться в постели, — ответил Роджер, улыбаясь Кристоферу.
Я заметил, что они на дружеской ноге, и подумал, что после соперничества за Эвис такое поведение делает честь им обоим.
— Кроме того, всем полезно хотя бы две недели пожить без всяких удобств, — с усмешкой прибавил он.
— А где моя постель, Роджер? — осторожно поинтересовался я. — На крыше рубки? Там мне уж точно будет достаточно неудобно.
Роджер встал и потянулся; лицо его было красным и лоснящимся от пота.
— Нет, мы с вами спим здесь, на этих двуспальных койках. Самому старшему и самому толстому нужно побольше места. Всю прошлую неделю девушки занимали двуспальные койки в каюте на корме. Не знаю почему. Просто мы их балуем. А этим троим паразитам досталось три одиночных койки в центре судна. Так мы спали всю неделю[2].
— Ты сам ни на йоту не веришь в свои спартанские теории — иначе подвешивал бы себя на мачту головой вниз и спал в таком положении, — возразила Эвис Роджеру, убирая стаканы со стола.
— Моя дорогая Эвис, — громогласно заявил Роджер, — никто из вас так и не понял, в чем смысл такого рода отдыха. «Преодолевать трудности в комфорте». То есть мы живем на судне, которым должны управлять сами: моторный катер явно удобнее, но так гораздо веселее. С другой стороны, у нас приличная еда; мы могли бы питаться хлебом и лярдом, но это не столь забавно. Как и во всех играх, мы сами устанавливаем себе правила. Вставать рано утром — одно из них.
— Очень точно сформулировано, Роджер, — сказал я. — Пожалуй, мне стоит обдумать твои мудрые мысли снаружи, пока ты будешь наслаждаться еще одной непременной частью игры — приготовишь каюту для сна. Спокойной ночи всем.
Все направились к своим койкам, и Роджер принялся убирать окурки и бутылки. Через носовой люк, который располагался рядом с нашей каютой, я выбрался на узкую палубу и теперь стоял, наслаждаясь прикосновениями прохладного воздуха к лицу.
Несколько минут я размышлял о людях, собравшихся на яхте: о том, что они значат для меня, и о том, какая судьба их ждет. Я пожилой человек, и в моей жизни были времена, когда меня одолевали сомнения, существует ли хоть какая-то справедливость в нашем мире, устроенном так несправедливо и странно, что одни люди имеют возможность отдыхать на яхте, а остальную часть года бездельничать на побережье Средиземного моря, а другие пятьдесят недель в году проводят в Олдеме[3] и оставшиеся две недели — в Бристоле[4].
Однако с возрастом подобные сомнения посещали меня все реже и реже. Теперь я уверен, что невозможно придумать ничего лучше, чем подобное неравенство. Если мир комфорта и лени исчезнет, потеря будет невосполнимой! Именно это я повторял себе на яхте ночью, предшествовавшей началу истории, о которой я собираюсь рассказать.
Мне часто приходится слышать, как мои знакомые с воодушевлением рассуждают о том, что всякое изменение — к лучшему. И тогда я теряюсь, не в состоянии выразить свои ощущения. Но в тот вечер, когда я стоял один на палубе яхты, мне казалось, что, окажись рядом, они, возможно, поняли бы меня.
Снизу донесся тихий, переливчатый смех Эвис. Страшно подумать, что ее очарование может быть безвозвратно утеряно в ежедневной рутине! Сильнее, чем прежде, я почувствовал, что одно лишь существование этой девушки оправдывает мир, в котором она появилась на свет. Я подумал о других пассажирах яхты. Почему бы не позволить таким милым и веселым бездельникам, как Филипп и Тоня, развлекаться сколько им хочется? Они украшают жизнь, и если подобные люди исчезнут, мир рухнет. Мир, который, несмотря на все свои недостатки, дарит больше радостей жизни большему количеству людей, чем любой другой, который мы можем придумать. Бог свидетель, в этом мире больше глупцов и злодеев, чем я могу сосчитать, но его населяют также чрезвычайно милые люди, с которыми мне повезло встретиться.
2
План яхты, на котором указано, кто где спал, см. на с. 25. —
(В файле — глава 1, рис. 2 /см. ниже/. —