Глава 13
Обед в полутьме
Последние слова Финбоу растрогали меня. Когда мы вошли в дом, чтобы выпить чаю, я с радостью повторял себе, что наследство — единственный возможный мотив Эвис для убийства Роджера, а если Финбоу не интересует завещание, значит, он скорее всего не считает Эвис убийцей. Испытывая огромное облегчение, я взял чашку с чаем из рук миссис Тафтс и даже заставил себя улыбнуться в ее лицо василиска.
Остальные, однако, оставались такими же мрачными, как во время ленча. Напряжение у всех проявлялось по-разному. Уильям методично поглощал пищу, почти ничего не говорил и большую часть времени читал детективы или журналы, лишь иногда вставляя едкое замечание. Эвис обмякла в кресле, словно силы покинули ее; похоже, она старалась как-то отделиться от остальных и практически не разговаривала. Тоня была агрессивна и хрипло смеялась собственным шуткам — явно пребывала на грани истерики. Кристофер предпринимал попытки спокойно насладиться чаем, но его лоб прорезали глубокие морщины, а лицо выглядело еще более худым. Филипп болтал с Кристофером и Тоней; уныние, казалось, накатывало на него волнами, и тогда он застывал с рассеянным и печальным видом, не отрывая взгляда от Тони.
Лишь старания Финбоу делали чаепитие более или менее терпимым; его упорное нежелание вести себя так, словно произошло что-то необычное, не давало остальным преступить границы вежливости, которые еще как-то держались. Однако в самом конце именно Финбоу спровоцировал вспышку раздражения. Он заварил второй чайник по собственному рецепту и, потягивая напиток соломенного цвета, пробормотал свою неизменную фразу:
— Лучший в мире чай.
— Если вы еще раз это произнесете, Финбоу, я закричу, — громко сказала Тоня.
Уильям кивнул. В его голосе слышались резкие нотки.
— Вам пора бы понять, что манерность — особенно абсолютно бессмысленная и глупая манерность — должна раздражать людей, вынужденных жить в подобных условиях. Неужели вы начисто лишены воображения? Или вы делаете это специально?
— Уильям, — запротестовал я, — Финбоу — мой гость. Я не могу допустить…
— Да, мне известно, что Финбоу ваш гость, — перебил он. — Но хотел бы я знать… — Уильям выдержал паузу, — что он тут делает.
Я увидел, как зрачки Филиппа расширились, а пальцы Тони впились в стул.
— Что он тут делает? — повторила Тоня.
— Зачем он сюда явился? — продолжал Уильям. — Дураку ясно, что в такой ситуации — хуже не придумаешь! — нам ни к чему незнакомцы. Зачем он приехал? Разве что, — Уильям ухмыльнулся, — это его профессия.
Смех Финбоу казался абсолютно непринужденным.
— Вот что бывает, мой дорогой Уильям, — сказал он, — когда читаешь слишком много рассказов об убийствах. Начинаешь подозревать детектива в каждом, кто выглядит не слишком умным. Уверяю вас, что я именно тот, кем представляюсь. Мне нравится наблюдать за Алоизом Биррелом — а кому не нравится? В детективном романе, однако, я бы оказался либо знаменитым сыщиком, либо убийцей. Мне не подходит ни то ни другое.
— Что вы здесь делаете? — отрывисто спросил Уильям.
Финбоу оставался безмятежным.
— Приехал как друг Йена, на случай если смогу быть ему полезен. Кроме того, в моих силах избавить вас от некоторых неприятностей общения с официальными властями. Подробности обо мне можно найти в справочнике «Кто есть кто». Там я появился в основном потому, что редактору требовалось заполнить пробел между Финбергом и Финбургом. Однако если я кого-то раздражаю, то могу вас покинуть. Остановлюсь в деревне.
— Глупости, — сказал Кристофер. — Неизвестность заставила Уильяма забыть о здравом смысле, если он у него когда-нибудь был. Разумеется, вы никуда не уйдете, Финбоу.
— Конечно, нет, — тихо сказала Эвис. — Уильям должен извиниться.
— У тебя все прекрасно, — с горькой улыбкой ответил ей Уильям. — Что бы ни случилось, ты не переживаешь.
— Вы должны остаться, Финбоу. — Филипп выглядел явно бодрее, чем в начале чаепития.
— Останусь, — улыбнулся Финбоу. — Хотя бы ради того, чтобы досадить Уильяму.
— Хорошо, — сказала Тоня. — Давайте забудем об этом. Предлагаю включить граммофон и потанцевать.
Все согласились; они согласились бы на все, что угодно, лишь бы отвлечься от убийства. Мы с Финбоу наблюдали, как Уильям управляется с граммофоном, и слушали завывание фокстрота. Тоня с Филиппом медленно кружились в танце, а Эвис напряженно замерла в объятиях Кристофера. Под печальные такты фокстрота я любовался Филиппом и Тоней, которые танцевали так, словно на двоих у них было две ноги. Эвис склонила голову на плечо Кристофера; глаза девушки были обведены темными кругами, однако ноги точно и грациозно повторяли движения партнера.