Даже мне, слышавшему, как Финбоу исключал одного подозреваемого за другим, удалось почти забыть о своих страхах. Странная, необъяснимая передышка; я просто повторял себе, что Финбоу, в конце концов, может и ошибаться, и на тот момент мне этого было достаточно. Остальных переполняло желание продемонстрировать, что они сожалеют о ссорах за обедом, что причиной резких слов стала простая истерика, что они хотят помириться и оставаться друзьями. Все вели себя так, словно никакой ссоры не было.
Никто не вспоминал те бурные пятнадцать минут при свечах. Финбоу рассказал длинную затейливую историю о том, как ему однажды доверили везти двух юных молодоженов и двух скромных друзей из провинции через всю Францию из Лиона в Туке. Тоню особенно забавляли меры, предпринимаемые ради удобства и благополучия «молодоженов», как тактичные друзья называли юную пару.
— Финбоу, — спрашивала она, — а вы отвезете куда-нибудь нас с Филиппом, когда мы поженимся? Кто-то должен за нами присматривать.
— Я скромный человек, — с улыбкой отвечал Финбоу. — И боюсь, эта задача мне не по плечу.
Кристофер тоже был чрезвычайно оживлен.
— Сегодня днем я доставлю Алоизу Биррелу огромное удовольствие.
— Как это? — спросил Филипп.
— Отметившись на Вайн-стрит. — Кристофер рассмеялся. — Если увидите его, скажите, что я выполню все его инструкции и он может не опасаться, что я сбегу. Если сержант будет волноваться, успокойте его. Я обязательно вернусь с последним поездом.
— Я ему передам, — любезно предложил Финбоу.
— Большое спасибо, — поблагодарил Кристофер. — Каждый раз при встрече с ним меня так и подмывает ткнуть его пальцем в живот и промычать: «У-у!» Он вызывает неудержимое желание подурачиться.
— Я сам с трудом сдерживаюсь, — пробормотал Финбоу.
— Надеюсь, совет директоров не станет для начала вдвое урезать твое жалованье. Все старикашки помешаны на экономии, — сказал Уильям, прихлебывая чай.
— Это было бы не слишком приятно. — Кристофер улыбнулся. — Пожелайте мне удачи — чтобы сокращение не превысило десяти процентов.
Мы хором пожелали ему удачи и выпили чай. Эвис чокнулась с Кристофером чашками и подарила ему нежный взгляд.
Кристофер ушел сразу после завтрака, а остальные провели утро за чтением, сочинением писем и разговорами; время от времени мы присоединялись к изобретенной Филиппом игре, которую он назвал «идиотский покер». Правила оказались довольно сложными. Сначала нужно найти газеты с особенно выдающимися глупостями, произнесенными публично известными в Англии людьми. Эти высказывания записывались на маленьких квадратиках из картона, а дальше игра напоминала покер — сила карты зависела от глупости высказывания. Лучшая сдача пришла к Эвис и состояла из очень сильного «фул-хауса» высказываний трех школьных директоров и двух епископов. Две фразы я до сих пор помню. Одна встретилась в речи епископа, посвященной сохранению традиций сельской Англии, и звучала так: «Я никогда не видел, чтобы люди плясали вокруг майского дерева на Пиккадилли». Вторую произнес директор школы: «Я уверен, что мальчик, вступивший в Корпус военной подготовки[17] и принятый в регбийную команду, вырастет более достойным человеком, чем мальчик с преждевременным интересом к литературе. Если бы наши политики воспитывались в корпусе или на поле для регби, Англия никогда не столкнулась бы с финансовыми трудностями, какие она испытывает сегодня».
Первые несколько часов этого утра словно были позаимствованы из мирного отдыха прошлых лет — настолько заметной оказалась пауза в нашей тревожной неизвестности. Однако безмятежность не могла длиться долго. Уже задолго до ленча ярко накрашенные губы Тони сложились в сердитую тонкую линию. После полудня мелкие вспышки раздражения коварно просачивались в гостиную — на улице стало холодно и ветрено, и мы сидели в доме. Тесное соседство испортило нам настроение. Дождь стучал в окно, ветер беспрерывно шелестел камышами, серые облака чередой проплывали по бескрайнему небу над заболоченной равниной.
На реке виднелась одинокая яхта, медленно двигавшаяся против ветра. Двое молодых людей с мокрыми от дождя лицами решительно, но неумело управляли судном, которое несколько раз пересекало реку перед бунгало, не продвинувшись ни на ярд. Я с грустью наблюдал за их маневрами.