— Мама, нам еще долго идти? Я устала.
— Не очень. Потерпи.
— Давай споем. Начинай.
— Нет, детка. Маме надо подумать.
— Маме надо спеть. Начинай.
— Нет, Кэти Пру. Не сейчас.
— Сейчас! Я устала.
Гейл присела на корточки и прижала Кэти Пру к себе.
— Я сейчас не могу. Понимаешь? Хочу, но не могу. И тебе это надо понять. Иди рядом тихо. Если хочешь, пой, но про себя, и не разговаривай со мной, пока я не скажу.
Гейл отпустила девочку и встала. Сейчас, как никогда, надо держать себя в руках.
Они продолжали идти. Молча. На улицах было тихо и даже для воскресного вечера необычно безлюдно. За все время они не встретили ни одного прохожего. Гейл очень волновалась и ускорила шаг.
Ей казалось, что еще идти и идти, но неожиданно возник угол церковной ограды. Они обошли церковь сзади и вошли на кладбище с противоположной стороны.
Кэти Пру закашлялась. Гейл тревожно оглянулась и поправила на дочке капюшон.
— Послушай, доченька. Сейчас мы войдем в церковь. Я хочу, чтобы ты села на скамейку и тихо посидела. Очень тихо. Там есть какие-то книжечки — полистай их, поиграй с ними, но только тихо.
Девочка грустно кивнула. Гейл заглянула ей в лицо — темные глазки по-взрослому серьезны, губки сжаты. Она взяла ребенка за руку и повела в церковь. Сердце ее колотилось, так что отдавало в виски.
Большая деревянная дверь была тяжелее, чем она помнила. Гейл толкнула ее. И то, что она нервничала, не могло не сказаться — ноготь указательного пальца зацепился за железную обшивку двери и сломался. Из-под него выступила кровь. Она зажала этот палец ладонью другой руки и начала давить дверь плечом, пока та медленно не отворилась.
Такой она церковь не помнила. В ее памяти сохранился мрачный интерьер с паутиной в каждом углу. Сейчас здесь все сияло.
Гейл сразу представила торопливые шаги вдоль рядов, выстрел, звон разбитого стекла.
Она быстро проводила дочку на скамейку, ближайшую к двери. Кэти Пру усаживалась неохотно. Гейл пришлось даже повысить голос.
— Кэтлин Пруденс! Делай, что я тебе сказала. Сейчас не до капризов.
Тон был такой, что девочка немедленно повиновалась.
— Зачем так кричать на ребенка, Гейл? — Из тени в проход между рядами выступила Джилл. — Я немного удивлена, что ты привела ее сюда.
Гейл медленно пошла к ней. Каждый шаг больно отдавался в груди.
— А с кем я могла ее оставить? — произнесла она, остановившись на полпути. — Кому мне здесь можно доверять?
Джилл засмеялась каким-то противным смехом.
— Себя должна благодарить за это, свою семью. Доверие теперь в Фезербридже — редкая вещь, и все благодаря твоему мужу. А то немногое, какое еще оставалось к тебе, ты успешно промотала. Мне очень тебя жаль.
Джилл сделала шаг вперед. То состояние, в каком она сейчас находилась, делало ее еще более привлекательной, чем всегда. Обычно чуть затуманенные серые глаза сияли, нежная кожа лица, о которой Тимбрук однажды сказал, что она ароматизирована лимонным соком, теперь блестела розоватым глянцем. Волосы собраны сзади в большой пушистый хвост, и эта прическа выглядела изящнее, чем у ее матери. Одета Джилл была в теплую меховую куртку с капюшоном и брюки под цвет куртки. На ногах тяжелые ботинки, на руках перчатки. Выглядела она очень внушительно.
— Тебе меня жалко, Джилл? В это трудно поверить.
— Конечно, мне тебя жалко. — Слова легко слетали с ее губ. — Мы с папой обсуждали это. Ты свою жизнь загубила. Так ведь? Зачем ты, собственно, осталась в Фезербридже? Вряд ли кто-нибудь может ответить на этот вопрос. Робкое предположение можно сделать: ты осталась из-за Кэти Пру. Но в таком случае ты совершенно бездарно загубила и ее жизнь тоже. — Она засунула руки в карманы куртки, не снимая перчаток. — Но насчет того, почему ты осталась, это, как я уже сказала, только робкое предположение.
Сердце Гейл стучало так сильно, что она почти слышала свой пульс.
— Значит, ты и Оррин обсуждали это. И сочли, стало быть, ее загубленной. Так кто же из вас двоих принял решение меня подставить?
Лицо Джилл окаменело.
— Объясни, что ты сказала.
— Да ладно тебе, Джилл. Ты прекрасно поняла, что я сказала. К тому же я не сказала, а спросила: кому из вас — тебе или твоему отцу — пришла счастливая идея повесить на меня убийство Лизы?
— Ах, какая патетика! — спокойно парировала Джилл. — Никто тебя не подставлял, никто ничего на тебя не вешал. Случилось то, что должно было случиться. А что еще ожидать от террористки?
Гейл услышала, как Кэти Пру постукивает ножкой по скамейке. Звук этот неприятно отдавался в ее ушах.