Наконец Аниза широко улыбнулась.
— Вам надо перекусить, ведь уже четвертый час. К сожалению, не могу порадовать вас разнообразием закусок — и в доме, и в голове сейчас сплошной сумбур, — так что тут только сыр и крекеры, но зато много.
Она произносила эти слова застенчиво, мило, с легкой улыбкой. Это была красивая женщина, по-настоящему красивая. Даже очень красивая. На вид ей было около сорока, возможно, и больше. Натуральная блондинка — это так удачно гармонировало с белым колоритом комнаты, — часть прекрасных волос была собрана сзади в свободный узел, остальные рассыпаны по спине. Они обрамляли ее виски и щеки и, наверное, слегка щекотали их. Одета Аниза Айвори была несколько старомодно, но это ей шло: костюм из плотной синей ткани с укороченной талией, кружевной воротник. На ногах черные бархатные тапочки. Садясь на диван, она поправила юбку.
— Полагаю, вы уже сыты по горло всеми этими причитаниями типа: «Мы так скорбим, мы так подавлены, мы так безутешны…» — Ее глаза цвета дымчатого стекла были очень грустны. — Но мы действительно изо всех сил пытались как-то примириться со смертью Лизы, думали, это несчастный случай. Но теперь… знать, что кто-то ее убил… — Она прижала руки к груди и покачала головой. — Наверное, это звучит для вас как-то неискренне?
Ее добрые глаза наполнились слезами, и она умоляюще посмотрела на Хэлфорда. Он наклонился, чтобы взять чашку, и в это время заметил, что на лице у Анизы Айвори чересчур много косметики. Это было, как, впрочем, и все остальное в ее доме, совершенно излишним украшением.
— Хотелось бы надеяться, миссис Айвори, что мы умеем отличать искренность от неискренности. Мы знаем, что для вашей семьи смерть Лизы была тяжелым ударом. Обещаю, в разговоре с вашей дочерью мы будем предельно деликатны.
На ее губах затрепетала улыбка, из-под розовых губ выглянули превосходные зубы. Три года назад при свете флуоресцентных ламп полицейского управления она выглядела сухой и напряженной. Здесь же, в своей гостиной, на фоне всего белого, лицо ее было темно-кремового оттенка. Хэлфорд вспомнил тусклую гостиную в доме Стилвеллов и подивился изобретательности жителей Фезербриджа, научившихся использовать хэмпширское солнце.
— А вот и мы. — Оррин Айвори настежь растворил высокие двери гостиной и пропустил вперед испуганную молодую девушку.
Как и у матери, у Джилл Айвори была отличная фигура и превосходная внешность. Хэлфорд встал пожать ей руку. В душе он уже подобрел к Оррину Айвори. Ну действительно, две такие великолепные женщины, красавицы. «Я бы, наверное, тоже примирился с жизнью в этом кринолиновом кошмаре», — подумал старший инспектор.
— Я хочу, чтобы вы знали, Хэлфорд: Джилл недавно приняла успокоительную таблетку, правда, несильную. — Айвори проводил дочь до дивана и усадил рядом с Анизой. — Она надеялась немного поспать, но, я думаю, сумеет быть вам полезной.
Хэлфорд поудобнее устроился в кресле.
— Мисс Айвори, я старший инспектор Хэлфорд, а это детектив Рамсден. Мы познакомились с вашими родителями несколько лет назад.
Она кивнула в знак того, что все понимает.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Хэлфорд.
Джилл взяла мать за руку и глубоко вздохнула.
— Прекрасно. Во всяком случае, надеюсь, что скоро буду чувствовать себя прекрасно.
Последнее утверждение было близко к правде. Несмотря на всю свою привлекательность, было очевидно, что эти несколько суток дались ей нелегко. Хэлфорду был хорошо знаком вид людей, лишенных сна, проводивших ночи в беспокойном метании в постели, ему не раз приходилось допрашивать немало таких свидетелей, подозреваемых и преступников. На девушке были джинсы, поношенные «Оксфорд», и мешковатый шерстяной пуловер, который, судя по вырезу для шеи — колоколообразной формы — и некоторым другим деталям, она отыскала среди старого тряпья отца. Рядом с бархатными тапочками матери ее, совершенно в таком случае необходимые, кроссовки «Рибок» на толстой подошве выглядели раздражающе современными.
Айвори взял легкий стул, стоящий в углу комнаты, и сел рядом с дочерью.
— Мистер Хэлфорд, давайте попробуем проделать все по возможности быстрее. Вы же видите, в каком она состоянии.
— В таком случае обойдемся без преамбулы, — дружелюбно согласился Хэлфорд. — Мисс Айвори, будьте добры, расскажите, чем вы занимались в субботу утром, между девятью и одиннадцатью?