– Мы видели ваш самолет, товарищ капитан, – сказал Белоусов. – Он почти по расписанию прибыл. И ваш парашют засекли. Но отнесло вас. Пошли мы навстречу, а тут такое!.. Пойдемте, товарищ капитан. Отдайте Чернуле свои вещички, пусть тащит.
– Нет уж, спасибо. Я лучше сам как-нибудь управлюсь.
Шесть человек шли по ночному лесу, обходили скалы, нависающие над головами, карабкались на террасы по едва очерченным тропкам. Чернуля и Шендрик двигались впереди, прокладывали дорогу, оповещали о безопасном проходе двойным уханьем совы. База находилась где-то наверху, в лабиринтах Ай-Петринской яйлы.
– Осторожнее тут надо ходить, товарищ капитан, – пробормотал Белоусов, раздвигая густой лапник. – Были у нас две основные тропки, но противник пронюхал о них, пришлось взорвать, скалами завалить да новые протоптать. Потом и те спалились. Мы прокладывали свежие, в обход. Немцы сами в эту глушь не суются. Да им это и не надо. Они прислужников посылают. В Элидии размещены два батальона вспомогательной полиции и несколько взводов так называемой самообороны, куда немцы набирали самое отъявленное зверье. Там, где улица Семнадцатого партсъезда начиналась, фактически между Ялтой и Элидией, фашисты целый тренировочный лагерь разбили. Свозили туда предателей, учили ратному делу. Местные охотно к ним в услужение шли. Русские, украинцы, татары. Из пленных солдат целые добровольные подразделения формировались. Факт остается фактом, товарищ капитан. Людей, недовольных советской властью, находилось с избытком. Кулачье, махновцы, анархисты, беляки недобитые. Две роты прибыли на усиление Ялты с Западной Украины, из-под Львова. Коммунистов и русских людей ненавидят, даже своих братьев-украинцев с востока за людей не считают. Перед немцами выслуживаются. Так зверствуют, такие изощренные пытки и казни учиняют, что даже немцы удивляются. А еще у них есть отдельная карательная рота, набранная из уголовников. Неприятие большевиков на уровне пищевода. Жили в зонах по блатным законам и здесь продолжают. Их в лагере потренировали, обучили, так от этого они еще страшнее стали. Помню, как-то схлестнулись с этими гориллами. Резкие они, стремительные, общаются только матом, глотки рвут голыми руками. Командир у них тот же, некто Жора Тернопольский. Прежде паханом был, а теперь в убежденного украинского националиста перековался.
– Весело у вас, – заявил Вадим и спросил: – И вся эта свора, не считая немецких и румынских частей, находится в городе?
– Один полицейский батальон отправился на фронт. Наши под Сивашем его в фарш перемалывают. Остальные как с цепи сорвались, трудятся с двойным упорством. Подпольную сеть в городе раскрыли, людей пытали и стреляли вместе с семьями, прилюдно, чтобы все видели и знали. Чуют, упыри, что их шабаш к концу подходит, вот и лезут из кожи, стараются нагадить напоследок. В большинстве своем это не трусы, товарищ капитан. Бывало, что они и на пулеметы бросались. Демоны одержимые, в них ненависти на несколько поколений. Бесятся, знают, что наши уже близко. Мы часто замечаем, как они шныряют вокруг нашей базы, ищут тропки, чтобы пробраться. Хватают и мучают всех, кто может иметь отношение к отряду товарища Сазонова. Могут в засаде сутками сидеть, выслеживать. Так что осторожность прежде всего, товарищ капитан. Чернуля в принципе не виноват. Он же не знал, кто вы такой. Так что вы зла не держите на парня, договорились?
– Я забыл уже, – с усмешкой сказал Вадим. – Нормально, Семен, размялся на ночь глядя. Лишь бы он на меня зла не затаил.
– Не затаит, не бойтесь. Чернуля парень резкий, неуравновешенный, но отходчивый. Натворит чего-нибудь, а потом самому стыдно. В прошлом месяце налет устроил со своими разведчиками на комендатуру в Ялте. Вытащить надо было одного парня из подвала. Гранатами забросали двор, парня забрали да тикать бросились на комендантской тачке. Попутно еще двух баб-подпольщиц из подвала прихватили. Их как раз поутру расстрелять планировали. На базе приютить пришлось. Так одна из них – Лариска Левченко – на Чернулю подсела, втрескалась в него по уши, прохода парню не давала. Он ее матом, а она обратно. Мол, ты меня спас, теперь я навек твоя. Мужики наши ржали как ненормальные. Лариска лет на десять старше Петьки, страшна как немецкая «Пантера», юмора в ней ноль. Чернуля божился, что обратно ее в комендатуру отведет, извинится перед немцами. Потом переправили мы бабу на базу товарища Дымова. Оказалось, что там ее муж законный дожидался. Народ неделю гоготал, горы тряслись. Так, внимание, товарищ капитан, помолчим малость!